Чехов и евреи по дневникам, переписке и воспоминаниям современников. Марк Уральский

является то обстоятельство, что его духовно-интеллектуальное становление, как ни у кого другого из знаменитых русских литераторов конца XIX – начала ХХ в. (sic!), проходило в разноплеменной среде, где особо представительствовали эмансипированные евреи. По этой, видимо, причине для него было столь важным в повседневном быту утверждать свою национальную идентичность. Он защищал ее от влияния той «чужеродной прелести», что навязывали ему инородцы – главным образом одаренные чем-то «необыденным» евреи-одноклассники.

      Ибо, как гласит русская пословица:

      Жидовские дети хуже, чем крысы в клетке: и добру навредят, и русских детей развратят.

      Конечно, – это особенно важно подчеркнуть в контексте нашей книги! – Чехов в такие мировоззренческие крайности никогда не впадал. Судя по его переписке с А.С. и А.А. Сувориными (см. Гл. VI.) и близкими ему «в духе» литераторами начала 1880-х – середины 1890-х гг., в его случае можно говорить о эмоционально-мировоззренческой антиномии: личной симпатии, в отдельных случаях даже привязанности к евреям из числа близких знакомых – например, Исаак Левитан см. Гл. VII.), и, одновременно, в идейном плане – настороженно-оборонительной позиции в отношении активного вхождения евреев в русскую литературу и их влияния на духовную жизнь русского общества в целом[60]. Здесь Чехов, конечно, не столь категоричен, как его хороший знакомый и в начале пути «симпатизант» Виктор Буренин – ведущий литературно-художественный критик газеты «Новое время», обвинявший евреев в привнесении порчи: культа унылости, безволия, плаксивости и т. п., в русскую литературу, но, по умолчанию, принимавший его главный тезис: нужно всячески оберегать русскую духовность ее влияния чужеродной ментальности.

      Глава II. Антон Чехов и «эпоха великих реформ»

      Спасемся мы в годину наваждений,

      Спасут нас крест, святыня, вера, трон!

      У нас в душе сложился сей закон,

      Как знаменье побед и избавлений!

      Мы веры нашей, спроста, не теряли

      (Как был какой-то западный народ);

      Мы верою из мертвых воскресали,

      И верою живет славянский род.

      Мы веруем, что бог над нами может,

      Что Русь жива и умереть не может!

Федор Достоевский[61]

      Духовное становление личности Антона Чехова проходило в годы царствования российского императора Александра II, которые в русской истории принято называть «эпохой великих реформ». Известный ученый-историк Николай Троицкий пишет, что

      Основные реформы 1861–1874 гг. в России изучены досконально, в особенности крестьянская. Наибольший вклад в изучение этой темы внесли русские дореволюционные историки либерального направления, которые рассматривали все реформы апологетически как результат развития гуманно-прогрессивных идей среди дворянских «верхов» и доброй воли царя. Буржуазное, правовое начало реформ приукрашивалось, крепостнические черты умалялись или вовсе замалчивались.

60

O еврейской литературной волне в России конца XIX – начала ХХ в. см. в кн. [УРАЛ (II). С. 236–343].

61

Фрагмент из стихотворения, впервые напечатанного после смерти писателя в журнале кн. Мещерского «Гражданин», № 1 за 1883 г. Полностью см. в [ДОСТ-ПСС. Т. 2. С. 403].