Письмо сестре, или Комментарии к эпиграфам. Алексей Богданов

получил ответ всё в том же духе: мол, у вас в приговоре всё правильно, сидите дальше.

      Ну, что ещё сказать? Прямо руки опускаются!

      В порыве безысходности я послал свою работу в телепередачу «Человек и Закон». У меня даже сохранилось уведомление о вручении. Наверное, таких писем там полным-полно…

      В-общем, никак.

      040

      Не было бы разбойника, не стало бы и праведника.

Д.Н.Мамин-Сибиряк, «Золото»

      В тот самый период, когда я ходил в школу, как на работу, и писáл кассационную жалобу, меня переселили в другой проходняк, а на моё место в красном уголке поступил новоприбывший дневальный.

      В этом другом проходняке жил Виктор Александрович, который заслуживает отдельного описания.

      В четвёртом отряде и, пожалуй, во всей колонии это по сей день самый здоровенный осуждённый. Внешне он чем-то напоминает борца сумо. Ростом 176 см, Виктор Александрович весит около 120 кг и представляет собой груду мышц, обильно покрытую плотным слоем сала, выпирающего на боках, на груди и в других местах. Добавьте к этому свирепейшую физиономию и лысый череп, покрытый шрамами. Добавьте к этому также и тот факт, что Виктор Александрович – профессиональный боксёр, очень самонадеянный и признающий только физическую силу. Этакий бычара!

      Глядя на него, я ещё раз убеждался, что мне просто повезло, что я умудрился одолеть своего «потерпевшего» − Вадима Николаевича, который отличался от Виктора Александровича только тем, что не был боксёром, но зато занимался какими-то восточными единоборствами, весил на 10 кг меньше (полагаю, за счет меньшего количества жира) и, в отличие от Виктора Александровича, служил в ВДВ. Во всём остальном Вадим Николаевич походил на Виктора Александровича, как более поджарый брат-близнец. Остановить такого верзилу можно только решительными радикальными средствами, драться с ним в моём случае − такое же бесполезное занятие, как пытаться потушить пожар кружкой воды. Если бы инстинкт самосохранения не смог прорваться сквозь этот пожар, то вместо меня в тюрьме сидел бы Вадим Николаевич, это однозначно, и именно за умышленное убийство, а ваш покорный слуга отбывал бы вечное заключение в земле…

      Однако, как случилось, так и случилось. Возвращаемся к Виктору Александровичу.

      К тому моменту, как меня переселили к нему в проходняк, он уже отсидел около восьми или девяти лет и чувствовал себя в зоне превосходно. Он славился неуживчивостью, и многие зеки сочувствовали мне по поводу моего нового места пребывания. Так и говорили, придурки: «Да-а, не повезло тебе!..»

      В самом деле, выдержать вульгарнейшую манеру общения этого детины было делом не из лёгких; весь первый месяц нашего совместного проживания он регулярно старался меня как-нибудь задеть или уязвить. Оказалось, что так он присматривается к людям. Диалоги с ним были крайне сложными для меня, тем более что я находился в глубокой тоске по поводу своего заключения. В основном я игнорировал его грубости, отвечая только