Пёс из породы хранителей и мамонт в цветочках. Книга третья. Ольга Станиславовна Назарова

противоборством с тестом, которое она трудолюбиво упихивала обратно в миску. – Привет!

      – Ой, прости, пожалуйста, я ничего сегодня не успела. Хотела пироги сделать, а завозилась…

      – Да я тебя умоляю, за что простить-то? И что у нас за собачья выставка была у входной двери? Я прямо испугался. Такие все торжественные… Сидят как на параде, плечом к плечу, по росту!

      – Ну, торжественные они не просто так, – Алёна покосилась на Урса и рассмеялась. – Я с утра голову себе сломала, как тебе сказать, но решила, что чем проще, тем лучше. У нас будет ребенок.

      – Будет кто? Чей? – Павел недоуменно оглянулся на собак. Через пару секунд до него дошел смысл сказанной фразы, он нащупал за спиной стул и неловко сел. – Что, правда? Наш собственный?

      Алёну разобрал смех. – Пааааш, думаешь, соседского возьмем напрокат?

      Матильда в коридоре глубоко вздохнула. – Потрясающе! Я мечтала об этом моменте каждый день, как только они познакомились, а он… – Будет кто? Будет чей? – она мастерски, хоть и шепотом изобразила голос сына. – Чей-чей? Мой! Внук или внучка.

      – И мой правнук или правнучка! – подхватила улыбающаяся Марина Сергеевна.

      Павел опомнился быстро. Сам посмеялся над своей реакцией, а потом посерьезнел. – Так, тогда с собаками одна не гуляешь. Мало ли, рванут ещё.

      – Кто рванёт? Куда? Ты меня, что, ватой обложишь и в коробку спрячешь?

      – Да, неплохо было бы! Особенно, если припомнить совсем недавние события. А кстати, где мой племянник драгоценный?

      – Паш, ты поговори с ним. Он как услышал, что мы обсуждаем, помрачнел сразу, поздравил меня, ушел к себе, улёгся на кровать и делает вид, что спит.

      – Ааа, решил, что мы от него теперь точно избавимся? – Павел с сожалением принюхался к очень аппетитным запахам, но решил, что с мальчишкой надо побеседовать сейчас же, и отправился в его комнату.

      – Лёха! Доброе утро, дружок! – племянничек щурил глаза на свет как взъерошенный сыч, впрочем, и выглядел он столь же хмурым.

      – Это… Я тебя поздравляю, – Лёшка сделал усилие, нацепил любезную улыбку и повернулся к дяде.

      – Не корчи рожи, с непривычки у тебя получается такой оскал, что только напугать можно! – строго велел Павел. – Ребенку не вздумай так улыбаться, доведёшь до заикания!

      – Какому ребенку?

      – Нашему, конечно. Если ты так постороннему улыбнёшься, тебя его родители просто слопают за издевательства!

      – Дядь, ну чего ты надо мной смеешься? Понятно же, что раз у вас ребенок, то я тут только мешать буду, – с надрывом произнёс Лёха. Он и сам слышал, как это театрально прозвучало, но так измучился за это время, что ему уже было наплевать.

      – Чем? Ты собираешься срочно идти и учиться игре на тромбоне? Или на ударной установке? Ну, и вид у тебя ошарашенный… Я тебя спрашиваю, чем именно ты нам мешать собираешься?

      – Ну, так… Тем, что я тут живу! – огрызнулся Лёха.

      – И живёшь, и дальше жить будешь, – хмыкнул Павел. – Дурень, бросай ружьё и всплывай поскорее…

      Лёха непонимающе поднял голову,