7 футов над килем. Алексей Николаевич Мягков

нашивки, покосился на мои курсовки и неторопливо отодвинул в сторону пол дюжины пустых кружек. Пятикурсник был крепок телом, невозмутим и сосредоточен. Задевая столики широченными бёдрами, проплыла официантка и, сонно щурясь, приняла заказ.

      – Надо было бы тебя, конечно, в ресторан пригласить, – посетовал капитан, обмакивая в пиво солёный сухарик, – да вечером дружок приезжает из Москвы – заместитель министра морского флота, встретить нужно, посидеть, живых и мертвых вспомнить.

      Он задумался, а я отметил, что про начальственного дружка он упомянул без малейшего хвастовства.

      – Ничего, – сказал я, – и здесь хорошо.

      Пятикурсник поднял глаза, поглядел на задумавшегося капитана, сунул за пазуху секретную книгу и дружелюбно улыбнулся. Глаза у него оказались трезвыми и внимательными. Через полчаса он уже вовсю руководил нашим скромным застольем: заказывал пиво, веселил анекдотами, уважительно именовал капитана – “мастером”, а мне обещал всяческую помощь и покровительство. Они с капитаном вспоминали свои плавания, иностранные порты, забавные случаи, экзотические напитки, у них нашлись общие знакомые; в общем, происходило отрадное братание поколений, но при этом общительный старшекурсник ни разу не позволил себе фамильярности. Я больше помалкивал – за границей мне бывать не приходилось, а рассказывать, как я с мокрым задом во время практики катал на Севере железные бочки, как-то не тянуло. И хотя капитан помянул молодечество, с которым я устранил зловредный остров с карты, этого было мало, чтобы конкурировать с бравым пятикурсником.

      – Мастер, а не усугубить ли нам? – спросил усатый, когда капитан выцедил пятую кружку. Сколько пива булькало к тому времени в само́м усатом – не знал, наверное, даже он сам.

      – Даю “добро” усугубить! – согласился капитан, но почему-то уже баритоном.

      – Ласточка! – гаркнул курсант.

      Словно из-под земли появилась низкорослая, неопрятная бабёнка, вечно ошивавшаяся в баре и служившая на посылках.

      – Ласточка, – велел пятикурсник, – вот тебе пиастры, слетай, сама знаешь – куда, принеси, сама знаешь – что.

      Просветлев отёчным лицом, бабёнка умчалась, топая мужскими ботинками, и через десять минут вернулась с двумя флаконами портвейна. Я поглядел на этикетки и затосковал. Но в «Мутном глазе» привередливость была не в чести, и я понадеялся на свой молодой организм.

      Усатый крепыш налил Ласточке и разрешил оставить сдачу. Принесли чистые стаканы.

      – Моряки мы или нет? – спросил пятикурсник, с отменной точностью распределяя смертоносную жидкость.

      – Конечно, моряки! – расчувствовался капитан. По всему было видно, что бойкость усатого ему по душе.

      – Хорошая лоза, – заметил я, отхлебнув полглотка.

      Пятикурсник уловил иронию и поглядел неодобрительно. После второго стакана капитан утратил румянец, но сохранил весёлость.

      – Однажды на вахте мне не спалось…, – затянул он, было, песню своей молодости, но одумался и спросил, где гальюн.

      – Я провожу вас,