По волнам моей памяти. Серёжа Пудиков

щипцами для сахара откусила высокую дугообразную ручку и приспособила корзинку под яйца. Уронил и уронил, с кем не бывает, но тут в дверь позвонили…

      На пороге стоял милиционер в белом парадном кителе, украшенном желтками и скорлупой. В руках он держал пустую корзинку.

      – Ваша? – строго спросил милиционер.

      Дверь открыла мать и сразу признала корзинку, но на всякий случай, сбегала на кухню. Причитывая, мать усадила милиционера за стол, заставила снять китель, быстренько поставила на стол поллитру и закуску.

      А закусок на праздники мать готовила много – тут и холодец, и заливные – из судака и говяжьего языка, нарезка всякая, рыба белая и красная, кулебяка. Сглотнули? Ну, поплыли дальше. Были еще пироги и эклеры, но их мать не подала, справедливо решив, что они будут не к месту. В этот момент, как и полагается, появился виновник торжества. Проявляя праздничную солидарность, отец вышел в майке и трусах. После второй, милиционер потеплел душой. Мать лучше всякой химчистки отмыла и отутюжила китель, тут и бутылка закончилась. Зачем-то вспомнилось, что моя «смоленская» бабушка держала яйца в пробитой осколком фашистской каске…

      Не знаю как вам, а мне доставляет необыкновенную радость, если я вижу свой дом на старых фотографиях, в телепередаче или в кинофильме. Самые знаменитые – это кадры из фильмов «Я шагаю по Москве» и «Шумный день».

      До школы

      Я был домашним мальчиком. Достаточно сказать, что до школы меня отпускали гулять во двор считанное количество раз. Мать не работала, и, я следовал за ней, как хвост за собакой. Меня так и называли – «мамин хвостик». Я ходил с матерью по магазинам, знал наизусть все цены. Хлеб мы обычно покупали в булочной на Сретенке, поскольку его там же и пекли. Многие сорта хлеба сейчас утеряны. Я очень любил батон за 28 копеек. Его мякоть была чуть-чуть солоноватая, в батоне иногда даже попадались кусочки соли, но что может быть вкуснее этого хлеба с маслом? Или без масла с молоком? Где это все? Готовясь к даче, мы ходили в филипповскую булочную на ул. Кирова за сушками и баранками и покупали их целыми связками. Вот что утеряно навсегда. Таких баранок больше я нигде не встречал – круглые с маком из какого-то сероватого теста, они были тягучие и, если засыхали, достаточно было брызнуть на них водой, и они снова становились мягкими.

      Летом в жару витрины магазина «Овощи-фрукты» прятались под маркизами, а по стеклам волнами стекала вода.

      Поскольку мама была мастерица на все руки – она не только прекрасно готовила, но и обшивала себя и всю семью, я разбирался в женских фасонах. Мать рассказывала, что как-то она зацепилась языками с одой дамой в магазине «Ткани». Я крутился рядом. Когда мне эта болтовня надоела, я решил принять участие в беседе и спросил у тетеньки: «Не пойму, у вас кофточка на кокетке или на планочке?». Если бы люди умели каменеть, то тетенька так бы и стояла