Разгадай мою смерть. Розамунд Лаптон

детектив сообщит мне, если будут новости.

      Саймон растянулся на диване, задев мокрыми от снега ботинками твою индийскую шаль. Я собиралась кое-что у него выяснить и потому сдержала вспыхнувшее раздражение.

      – В полиции говорят, что Тесс пребывала в послеродовой депрессии. Как она показалась тебе?

      Некоторое время Саймон не отвечал – рылся в памяти или сочинял новую ложь?

      – Она была очень подавлена, – наконец произнес он. – Ей приходилось пить специальные таблетки, чтобы перестало приходить молоко. Тесс сильно переживала, говорила, что это ужасно – производить пищу для ребенка, которого уже нельзя накормить.

      Я понемногу начала понимать твое горе. Прости, что мне потребовалось для этого так много времени. В оправдание могу лишь сказать, что в моих тревогах за тебя ребенку просто не находилось места.

      В словах Саймона я уловила что-то не то. Да, вот.

      – Ты сказал «была»?

      Он недоуменно воззрился на меня.

      – Ты сказал: «Она была подавлена», так?

      На миг я подумала, будто прижала Саймона к стене, но он быстро овладел собой. В голосе опять послышался фальшивый северолондонский акцент.

      – Я имел в виду, что она была подавлена в тот день, когда мы встречались, в четверг. Откуда мне знать, какое у нее настроение сегодня?

      Его лицо уже не казалось мне детским; теперь в нем проглядывала жестокость. Проколотая губа символизировала отнюдь не юношеское бунтарство, но сознательный мазохизм. Я приготовила еще один вопрос.

      – Тесс говорила тебе, что малыша вылечили?

      – Да, он умер от какой-то другой болезни, не от муковисцидоза.

      – Из-за того, что родился на три недели раньше срока?

      – Нет. Тесс сказала, что эта болезнь убила бы ребенка, даже если бы он появился на свет в положенное время. У него было что-то с почками.

      Я собралась с духом:

      – Тебе известно, почему она не сообщила мне о смерти ребенка?

      – Я думал, ты в курсе. – Во взгляде Саймона промелькнуло торжество. – А ты знала, что Тесс попросила меня быть крестным отцом?

      Он упорно не понимал моих вежливых намеков и неохотно убрался только после того, как я открыто указала ему на дверь. Обычно я так себя не веду.

      Тщетно прождав два с половиной часа, я сама позвонила в полицию. На другом конце провода мне сказали, что сержанта Финборо нет на месте. Я решила отправиться в Гайд-парк в надежде, что не встречу там детектива, что он занят расследованием более важного дела, а тебя причислил к «потеряшкам», которые возвращаются домой сами. Я надеялась, что он прав, а я ошибаюсь и ты просто уехала куда-нибудь, чтобы справиться с горем. Я заперла дверь и спрятала ключ под горшком с розовым цикламеном – на случай если ты вернешься в мое отсутствие.

      На подъезде к Гайд-парку меня обогнала полицейская машина с включенной сиреной. Похолодев от ужаса, я прибавила газу. У Ланкастерских ворот я увидела, что опередивший меня автомобиль присоединился к другим. На их крышах сверкали красно-синие огни, со всех сторон слышался металлический вой сирен.

      Я