Самсон и Надежда. Андрей Курков

человек в пижаме и стал хватать одного из солдат за рукав. Второй солдат снял с плеча винтовку и проткнул человека в пижаме штыком насквозь. Тот сначала осел, а потом упал лицом вниз на булыжник. Фыркнула лошадь. «Грузи!» – крикнул кто-то, и лошадь вытащила под свет неяркого фонаря телегу, и на нее стали солдаты забрасывать стулья, а потом подняли и ножками кверху опустили обеденный стол небольших размеров, наверное, на четырех персон.

      Двери так и остались распахнутыми. Ямщик хлестанул лошадь, развернул ее мордой вверх, в сторону церкви Андрея Первозванного. Медленно потянула она поклажу, а красноармейцы – было их, может, четверо – стали запрыгивать, чтобы тоже на телеге подняться. Ямщик попытался их остановить окриками, но быстро замолк, получив в ответ обещание помочь ему с жизнью расстаться.

      Когда телега скрылась за плавным поворотом спуска, Самсон подбежал к человеку в пижаме. Тот уже не дышал. Тогда Самсон заглянул в распахнутые двери, крикнул: «Есть кто?» и, не дождавшись ответа, прошел в подъезд, шагнул в другие распахнутые двери. Там, в небольшой квартирке, все было разбросано по полу. Под ногами хрустнула разбитая чашка. Самсон увидел протянутый по стенке проводок к люстре. Нашел выключатель. Щелкнул, но свет не зажегся. Частным домовладениям этой ночью электрику не давали.

      Постояв на улице еще с минуту над телом убитого, он, тяжело вздохнув, поспешил вверх к Михайловской площади. Поспешил, однако то и дело останавливался и вслушивался, не желая нагнать случайно телегу с красноармейцами и реквизированной дорого́й, ценной мебелью.

      В дом зашел в начале третьего, окутанный неприятными, сгущенными ночной влажностью запахами неубранных улиц. Снял стеганую ватную куртку, понюхал ее перепуганно. Показалось, что впитала она в себя всё это нервирующее уставшую душу амбре. Снова надел, чтобы согреться. Сил хватило лишь на то, чтобы в печке три полена зажечь, отчего, конечно, будет больше теплого запаха, чем тепла. Но не сидеть же у топки до утра! Штаны Самсон снял, а спать лег в двух парах кальсон и в вязаном свитере, надетом на теплую зимнюю рубаху.

      Однако выспаться не получилось. За окном только засерел мартовский жиденький рассвет, как в дверь грубо заколотили. Точно так, как накануне, когда приходили красноармейцы, регистрировавшие швейные машинки, находящиеся в частной собственности. Но тогда после грубого стука прозвучал стук учтивый – от вдовы дворника. В этот раз ее рядом со стучащими, похоже, не было.

      Пошатываясь, Самсон вышел в коридор, приоткрыл двери, и тут же его оттолкнули в сторону, а в квартиру что-то внесли. Все это происходило в полумраке. Электричества еще не было, как и солнца за окном, а зажечь свечу сонный хозяин квартиры не додумался.

      Но он заметил, что визитерами опять были военные красноармейцы в своих мышиного цвета шинелях. Топот их сапог скапливался в голове, вызывал боль. Самсон прижал под бинтом голую ушную раковину, отступил назад. И тут перед его лицом вспыхнула спичка, и кто-то всмотрелся в его глаза. Этот кто-то, низенький,