Тень Энвижен. Галина Тер-Микаэлян

не будет? – однажды робко спросила она у сестры. – А то ты нас и кормишь, и одеваешь, Сашеньку на свои деньги в частной школе учишь – мне ведь с вами никогда не рассчитаться. Я ведь что могу – только если по дому что-то сделать и с детьми помочь.

      Ольга, вертевшаяся в это время перед зеркалом, небрежно отмахнулась.

      – Успокойся, дорогая, Дерек только рад, что вы с Сашкой сумели выбраться из этой ужасной России.

      – Не знаю, как мне вас обоих отблагодарить. Я уж и Сашеньке всегда говорю: смотри, дочка, мы тете Оле и дяде Дереку по гроб жизни обязаны, что по-человечески живем.

      – О чем ты говоришь, Лара, мы же не чужие, – оглядев себя со всех сторон, Ольга скорчила недовольную гримаску, – думаю съездить на Джордж-стрит и поискать юбку к этому блузону – в торговом центре будет распродажа. Кстати, тебе тоже нужно купить другой топ к серой юбке – твой фиолетовый мне не нравится. Поедем вместе?

      Составлять целое из единых деталей было любимым занятием Ольги. Как-то раз, купив на распродаже великолепную дамскую сумку, она с неделю ездила по магазинам и рыскала по Интернету в поисках подходящих к этой сумке костюма и туфель.

      – В другой раз, Оленька, – уклонилась Лариса, – если тебе что для меня понравится, сама купи, ты размер мой знаешь.

      Ольга пожала плечами.

      – Странная ты стала, Ларка, – в Москве тебя было хлебом не корми, а дай побегать по магазинам. Тебе что, в Австралии не хватает хамства и очередей?

      Как всегда она попала в точку – Лариса действительно тосковала по московским универмагам, где горластые тетки в очередях шумно выясняли, кто за кем стоит, а продавцы покрикивали на покупателей и даже порою оскорбляли грубыми словами. Но оскорбляли-то по-русски! В Бонди-Бич, где жила семья Ольги, было много русских семей, и Лариса, постоянно встречая в магазинах соотечественников, нет-нет да перекидывалась с ними парой слов. В центре же Сиднея доносившаяся со всех сторон чужая речь вызывала у нее тоску – за годы жизни в Австралии ей удалось выучить не более двадцати английских слов, позволявших кое-как общаться с продавцами в универсамах и делать заказы по телефону. Объяснить это Ольге Ларисе было бы трудно, поэтому она начала оправдываться:

      – У меня нынче дел накопилось, да и Лили с няней не любит оставаться – начинает плакать.

      – Ох, какие нежности, поплачет и перестанет, – протянула Ольга и, приложив к блузону одну из разложенных на кровати юбок, тяжело вздохнула, – нет, цвет не сочетается. Так я насчет Лили – меньше ее балуй, а то она будет такая же плакса, как Сашка.

      Лариса виновато вздохнула – сестра, хоть и шутливо, но постоянно напоминала, что по приезде в Австралию Саша с утра до вечера плакала, ни на шаг не отходя от матери. Ольгу это раздражало – вызывая к себе сестру из России, она со свойственным ей эгоизмом полагала, что Лариса все свое время должна уделять ее маленькому сыну, а не успокаивать свою хныкающую дочку. Сашу отвели к детскому невропатологу, и тот прописал ей микстуру, но ни микстура, ни искренняя доброта Дерека, пытавшегося развлечь девочку