2013 год. Владимир Мартынов

рассказ Борхеса «Смерть богослова», который лучше каких-либо фактов и свидетельств передает атмосферу неумолимого культурного затухания конца ХХ – начала XXI века.

      «Спустя некоторое время вся обстановка, за исключением кресла, стола, стопки бумаги и чернильницы, начала истаивать и в конце концов сделалась невидимой. Кроме того, на стенах жилища проступили пятна сырости, пол украсился желтыми разводами. Одежда тоже стала толще и грубее. А так как он продолжал писать и настаивать на ненужности милосердия, то его поместили в подземелье, где содержались такие же, как он, богословы. Там он просидел несколько дней и начал сомневаться в своем тезисе, и тогда ему разрешили возвратиться. Теперь его одежды были из задубелых кож, но он принудил себя думать, что ему все показалось, и продолжал прославлять веру и поносить милосердие.

      Однажды вечером ему стало холодно. Он обошел дом и увидел, что его жилье уже не совсем такое, как на земле. Одно помещение было завалено какими-то непонятными орудиями, другое сделалось таким маленьким, что в него нельзя было войти, еще одно не поменялось, но теперь его окна и двери выходили на большую песчаную косу. Комната в глубине дома была полна людей, которые превозносили его и твердили, что такого ученого богослова еще не бывало. Похвала его обрадовала, но часть этих людей была безлика, а другие походили на мертвецов, и он из-за этого проникся к ним недоверием и неприязнью. И тогда он решил написать похвалу милосердию, но страницы, написанные им сегодня, назавтра оказывались чистыми. Происходило так потому, что писал он их неискренне.

      К нему приходили многие из тех, кто недавно умер, но ему было стыдно за такое убогое жилище. И для того чтобы все уверились, что он на небесах, он уговорился с одним колдуном, обитавшим в помещении в глубине дома, и тот слепил приходивших обманным блеском. Едва все уходили – а иногда еще и до их ухода, – снова проступали пятна сырости и нищета»[4].

      Конечно же, сам Борхес вряд ли мог предположить, что когда-нибудь эти его строки смогут превратиться в столь точное и исчерпывающее описание культурной ситуации, сложившейся на рубеже тысячелетий, и тем не менее лучшего описания этой ситуации, мне кажется, и представить невозможно. Ведь в нем есть практически все, что можно увидеть в сегодняшней культуре: и обманчивый блеск, скрывающий пятна сырости и жалкую нищету, и исписанные страницы, становящиеся на следующий день чистыми, ибо все написанное на них было неискренним, и – самое главное – творцы этой культуры, которые, подобно борхесовскому Меланхтону, самоупоенно продолжают заниматься творческой деятельностью, не подозревая о том, что они уже давно мертвы. Словом, все это представляет собой исчерпывающее описание зоны opus posthumum, выход из которой может быть только один: нужно отбросить все иллюзии и осознать, что я действительно пребываю в зоне opus posthumum. Это исключительно внутреннее свершение, происходящее только внутри меня самого, в то время как окружающая меня действительность

4

Перевод В. Г. Резник.