Вдали от дома. Len De Kein

обратно перед телевизором и таращусь на него. Я смотрю в его перепуганные глаза, а в моей голове вспыхивает такая злость, что любые сомнения остаются просто неуместны.

      – Ты должен меня узнать, гребаный ты ублюдок. Я восстановлю справедливость.

      Я выключаю телик и откидываюсь на диван. Я таращусь в потрескавшийся потолок и воображаю, как это будет. Я представляю, что скажу ему, когда его лицо будет прямо передо мной, я представляю взгляд его безумных глаз, когда он всё поймет. Я представляю этот день, и меня бросает в дрожь. Он больше не выходит из моей головы. Я должен это сделать. Я должен ему. Чем больше времени проходит, тем больше я, как мне кажется, оказываюсь к этому готов. Это мысль становится моей целью, моим смыслом, моим безумием. По крайней мере, теперь я знаю, для чего мне жить. Надо все хорошенько обдумать.

      Через неделю дает о себе знать дело о мертвой шлюхе из Ньюхэма. Как выяснилось, в период с двух до четырех ночи к ней пришел один из ее ухажеров, который считал, будто у них нечто большее, чем секс за деньги. Дверь была не заперта, а потому он вошел без особого труда. Когда он увидел ее голой, прикованной наручниками для эротических игр, то он тут же все понял – сучка ему явно изменила. Он пришел в ярость, стянул с нее покрывало, бросил на пол, стянул с себя штаны и трахал ее до тех пор, пока ее вагина не превратилась в кашу. Зачем он порвал ей рот – не понятно. Может от злости, или из эротических соображений. Черт разберет этих больных ублюдков. Все это время она была прикована к постели, из-за сопротивления она содрала себе всю кожу на запястьях, из-за кляпа она не могла сказать и слова, не говоря уже о том, чтобы позвать на помощь. Если кто и слышал ее мычание, то, вероятно, приняли его за то, что исходило из ее квартиры практически каждую ночь.

      Во время процесса, у нее открылось внутреннее кровотечение, и она умерла от потери крови раньше, чем он успел кончить. Он насиловал ее два с лишним часа, а когда закончил, то взял пояс ее махрового халата и задушил дабы быть уверенным в том, что она больше ничего не скажет. Пояс так и не нашли, но зато нашли этого мудозвона практически по горячим следам.

      И все-таки я был виноват. Я привязал ее как собаку на убой, и теперь это было на моей совести. Как же мне хотелось думать, что я не плохой человек.

      Глава 2

      Клэймор.

      Он сидит передо мной и рассказывает о том, что он фанат движения хиппи, что если я возьму его в свои персональные помощники, то нам будет чертовски весело. Он одет в дешевые синтетические синие шорты и цветастую гавайскую рубашку, его волосы заплетены в небрежный пучок на голове, ощущение, что он их не мыл лет триста. Ему за сорок, худоват, туговат на соображалку и каждую свою фразу заканчивает этим глупым смешком.

      – Вам будет со мной очень весело, я знаю кучу веселых историй, хэх.

      – Ты что, угашенный пришел? – я смотрю на него как на придурка, а он снова подсмеивается, я больше не могу это терпеть, – уходи, ты мне не подходишь. Следующий!

      Он разводит руками, пожимает плечами так, будто не понимает,