Кусатель ворон. Эдуард Веркин

в Алжире была с концертами, не думаю, что у нас хуже Алжира. Во-вторых, у нее папа военный…

      – Ты говорил, он дирижер оркестра, – напомнил я.

      – Ну да, дирижер. Военного оркестра бундесвера. Воспитание суровое, девчонка закаленная. Я думаю, потянет.

      – А пацаны?

      – Томеш и Кассиус…

      Дитер и Болен.

      – Томеш и Кассиус тоже не лопухи, подготовленные ребята. Только глухонемые.

      Тут уж я едва не рассмеялся, перед этим сам едва не утратив дар речи. Пятахин – поэт, Лаурыч – математик, Иустинья топилась в проруби, Дитер и Болен – глухонемые. Отличная у нас компания, хоть парашютную школу открывай. Пятахин, деревень, Иустинья, дочь сатаниста, все как надо.

      – То есть не глухонемые, а с альтернативным восприятием, – поправился Жмуркин. – Радикально тугоухие. Сам понимаешь, такие ребята гораздо крепче обычных, закалены невзгодами и все такое. В прошлом году, между прочим, ездили на озеро Байкал с экспедицией, продержались полтора месяца, сами еду готовили, сами носки стирали. И к сортиру полевому привыкли, и к кильковому супу. Интересуются, короче, русской культурой.

      Жмуркин сказал это серьезно. А может, и нет, я не понял.

      – Нет, однозначно хорошие ребята, по-русски по губам легко читают, не сопли, короче. Кроме того, Томеш художник, а Кассиус…

      Чем занимался Кассиус, Жмуркин подзабыл, заглянул в шпаргалку.

      – Кассиус, короче, дайвер вроде как.

      – Глухой дайвер?

      – Ага. Но не просто. Он занимается… дельфинотерапией. Одним словом, разные инвалиды… ну, то есть альтернативно мобильные, они плавают с дельфинами, и от этого им вроде как лучше становится.

      Я посмотрел на Дитера и Болена с уважением. Почему-то – не знаю почему, мне представлялось, что эти – настоящие. Дитер умеет рисовать, Болен ныряет с дельфинами. Это тебе не Паша широкого профиля, специалист в разных областях знаний, остолоп.

      – Да, компания хорошая подобралась, – согласился Жмуркин. – Поэты, спортсмены, филантропы… Меня вот эта Жохова смущает только…

      Это он сказал уже негромко.

      – Она все время читает что-то… Что она там читает?

      – Книги, – ответил я.

      – Книги… Книги – это, конечно… Хотя странно. Кто сейчас книги читает? Это нормально?

      – У нее папа – библиотекарь, – соврал я, – вот с детства к чтению и приучил. Патология, но что поделаешь?

      Жмуркин задумчиво потрепал подбородок.

      – Как-то она на Святую Бригитту похожа, – сказал он. – Такая… изнеможденная.

      – Изможденная, – поправил я.

      – Ну, пусть изможденная. Ей можно доверять?

      – Как мне, – сказал я. – Как себе.

      – Как-то она… – Жмуркин покачал головой. – Суицидально выглядит, а? Ты так не считаешь?

      – Истощена милосердием, – пояснил я. – Много работала в лепрозории.

      Жмуркин поперхнулся. Все-таки наивные черты в нем сохранились, не все общественная работа подъела.

      – Шучу, – сказал я. – У нас нет лепрозория, просто в больнице