Легенда о Ведьминой деревне. Олег Михайлович Верещагин

проверял, нет ли его мальчонки где-нибудь среди этих развален. И каждый раз с замиранием сердца он входил в очередную хижину, в надежде обнаружить там спящего сына, и каждый раз его постигало разочарование. И хотя в глубине души он понимал, что Данилы здесь нет – тот просто не мог не услышать, как отец зовет его, Иван продолжал метаться между развален. Он просто не знал, где ему искать ещё.

      Через два часа, обессиленно рухнув на землю посередине деревни, Иван завыл в голос. Слезы стекали по пыльному лицу, оставляя на щеках грязные разводы, которые он еще больше размазывал, пытаясь вытереть их грязными ладонями. Он потерял сына, потерял Данилку. Ему уже было все равно, что Света никогда больше не даст ему ребенка, да он был готов даже никогда больше не видеть мальчика, лишь бы тот только нашелся, лишь был он был живой и невредимый.

      Внезапно Иван резко выпрямился и пытался уловить промелькнувшую у него мысль. Ну конечно же! Он же об этом уже думал раньше, когда раздумывал над тем, чтобы вернуться в село и собрать поисковую экспедицию. Он тогда еще подумал о том, что это невозможно, потому как он уедет, а Данила может вернуться на берег. А что если сын уже на берегу, что если он уже вернулся и пытается понять, куда делся его папа. Эта спасительная мысль начала казаться ему настолько реальной, что он уже не сомневался, что так оно и есть. Они с Данилой просто разминулись. Сын от скуки пришел сюда, посмотрел, что кроме разрушенных домов здесь нет ничего интересного, и решил вернуться, только может немного сбился с пути и пошел не той дорой, но потом вернулся на прежний путь и благополучно вернулся на берег.

      Иван резво вскочил на ноги и бросился по дороге прочь и деревни. На берег, к сыну. И уже при выходе из заброшенного места он резко остановился у крайнего дома и прислушался.

      Хруст. Но не веток. Хруст стекла. Словно кто-то ходил по разбитому

      стеклу. Пытаясь определить источник звука, он устремил свой взгляд на третий дом по правой стороне. Здание с обрушившейся крышей, выбитыми стеклами и без дверей манило его и притягивало своей тишиной. Но Иван был просто уверен, что именно из этого дома шел звук ломающегося стекла.

      – Данила? – его интонация имела вопросительный оттенок, так как Иван уже принял как данность, что его сын уже сейчас был на берегу, и воспроизводить этот шум мальчик просто не мог. Или мог. Может он ранен? Нет, он же уже заходил в этот дом, и там было пуста, не считая мусора и строительных обломков.

      Неуверенно и осторожно Иван вошел в дом. Деревянное строение имело еще крепкие стены, но крыша упала во внутрь, и теперь он шагал по расколотому шиферу. Шифер! Странно, он считал, что этой деревне уже лет сто, но если крыши здесь были покрыты шифером, значит, не такая уж она и старая. Интересно, а что здесь случилось? Только сейчас Иван понял, что совершенно ничего не знает об этом месте. Когда мужики говорили ему об этом, он просто абстрагировался, не желая слушать очередные россказни. Но сейчас бы он узнал об этой деревне какие-нибудь факты. Ведь здесь пропал его сын.

      Черт!