Магадан – Москва, далее со всеми. Евгений Крашенинников

* *

      Три сестры

      Повыщерблена кладка голых стен,

      Покрыты мхом осклизлые ступени,

      Заброшенных тропинок гниль и тлен,

      Прокисший пруд в зеленоватой пене,

      Остывшие, застывшие костры,

      Стволы осин, подёрнутые пылью,

      И в сумраке рыдают три сёстры —

      Корделия, Регана, Гонерилья.

      * * *

      Даже поутру не хочется спать.

      Даже корчи циркачей не смешны.

      Даже вороны орут невпопад.

      Даже в склепе не найти тишины.

      Даже в лифте вместо двери – стена.

      Даже крика страха шире зевок.

      Даже в зеркале чужая спина.

      И о мёртвых, как всегда – ничего.

      * * *

      Проснуться, не раскрывши глаз,

      Заполнить памяти провалы

      И позабыть – в последний раз,

      Как жизнь хотел начать сначала,

      И в одиночестве понять

      Сокрытый смысл – не так уж мало…

      Но нету тени у меня,

      Когда лежу под одеялом.

      * * *

      От меня все ждут непонятно всего,

      И, желательно, чтобы в галстуке и жилетке.

      Я тащусь помаленьку – из дня сего

      В перспективу, не грезившуюся в малолетстве.

      А хочется просто тихо сидеть,

      Незаметно развязав шнурки на ботинках…

      На свете так мало лысых людей,

      Когда смотришь в партер из лож Мариинки…

      * * *

      Спектакль разыгран, как по нотам,

      И счёт расписан до копейки.

      Сегодня ночью гугенотам

      Король прислал «варфоломейки».

      (*) Идея Софьи Крашенинниковой

      * * *

      На рассвете тишина.

      Листьев нет. Окно замызгано.

      Блики в стёклах. Пуст фонарь.

      Начинается жизнь сызнова.

      Тень уходит со двора.

      Почва снизу цвета жирного.

      Небо ясно. Шесть утра.

      За окном кого-то вырвало.

      * * *

      Поздно осенью

      Дождь на подлость

      горазд.

      Листьев ржавая

      гарь.

      Слева, справа

      грязь, мразь,

      Хлад и глад,

      хмарь и тварь.

      Злей, обидней,

      больней

      Грубых градин

      толчки.

      А из гаджетов

      на мне

      Лишь часы

      да очки.

      * * *

      Вбит в ночь

      кол магаданской телевышки.

      С него стекает город в темноту.

      Не корчится, не мечется, не дышит,

      Застывший липким студнем на лету.

      А позже, когда ночь почистит зубы,

      Отхаркнув сон в узоры изо льда,

      В дыру пустую уползёт на убыль

      И новый день, и город Магадан.

      * * *

      Автобус на восток и чуть на юг

      Вниз-вверх по кочкам.

      В салоне дым, и Роллинги поют

      «Пусть кровоточит».

      Хмарь сеет серым снегом за стеклом

      И землю старит,

      И купол