Грань. Сборник повестей. Антон Фирсов

мы, – рявкнул он и грозно посмотрел на собаку, – полностью и окончательно можем сказать о себе – мы часть той Природы, что живет в пении морского прибоя, в шуме соснового леса и в звуке породы, откалывающейся от скал. Что? – он скривился, – ты хочешь сказать, что эльфы с их культом леса и традиций гораздо ближе к земле, чем мы? Ха, – он вдруг хватил кулаком по столу так, что статуя опасно задрожала, – в то самое время как из-за моря приплыли первые эльфы на своих кораблях под белоснежными парусами, мы уже знали секреты плавки стали и нам был знаком порох. А наши украшения! Присмотрись внимательнее ко всем побрякушкам, которые сейчас эльфы выдают за свое наследие. Все это – я повторяю, – все это было создано нашими руками. В наших мастерских. Наша беда, – гном горестно вздохнул, – в нашей вечной недальновидности. Мы охотно делились с гостями всем. Знаниями, землей, помогали обосноваться первое время. Соседи. Ха, а потом вдруг выяснилось, что мы всего лишь тупиковая ветвь развития и ошибка природы.

      Драгкх огорченно вздохнул, сделал большой глоток пива, взял со стола кусок заветренного мяса и принялся жевать его с самым мрачным выражением лица.

      Когда с шумом открылась одна из дверей, ведущих в зал, и пространство наполнилось пьяным гомоном и эльфийскими ругательствами, он продолжал жевать, глядя в одну точку. Он краем уха услышал удивленный присвист, когда его заметили и голоса стали приближаться, но с места не двинулся, и жевать не перестал. И лишь когда кто-то из подошедших эльфов небрежно пнул его по сапогу ногой, обутой в бархатный ботфорт, соизволил поднять взгляд.

      Трое. Вроде молодые. Хотя, кто их эльфов разберет. Двадцать ему лет или двести. Но, наверное, все таки молодые – уж слишком развязно себя ведут. Мечи достали из ножен. А на мечах, кстати, кровь. И еще свежая. И глаза. Глаза охотничьих псов, услышавших властное хозяйское: – Ату!

      – Ну, – тот, что пнул его по ноге теперь стоял, картинно опираясь на меч, – скажи что-нибудь нам, землекоп.

      Двое прыснули от смеха.

      – Leint lejva Sielfajmeen, – подумав, ответил гном и сделал приглашающий жест рукой, – присаживайтесь, благородные эльфы. Отпразднуем рождение Великой. Вот тут еще мясо осталось. Почти нетронутое.

      – И пиво, – подхватил один из весельчаков, – ты любишь пиво, земляной червяк?

      И под громкий раскат хохота товарищей он вылил на голову Драгха остатки из кувшина, стоявшего на соседнем столе.

      Пиво, пиво, хмельное пиво. Он выходит из кузницы, мокрый, разгоряченный, со следами копоти на лице и груди, и его жена огнегривая Терранкха подает ему с поклоном большую глиняную кружку. Он принимает с достоинством и не спеша выпивает до дна. Возвращает пустую кружку и оглядывает двор в поисках сына.

      – Грэдхи, – кричит он, наконец, отчаиваясь увидеть в кустах или за сараем рыжую шевелюру отпрыска, – отец тебя зовет.

      С шумом валится поленница дров и среди поленьев