Толчки. Марат Дроздов

в объятия к парню, что там стоял и, видимо, ждал ее. Конечно, у нее есть парень! А как ему не быть? Красивых девушек без парня, обычно, не бывает. А о том, чтобы ее у него отбить, мне даже думать нельзя – шансы не то, что отсутствуют, они отрицательные! Это был незнакомый мне рослый паренек, который, судя по всему, не брезговал регулярными походами в зал. Оторвавшись друг от друга, они посмотрели друг другу в глаза. Для меня все это происходило будто в замедленной съемке.

      – Помнишь, как там было, – сказал парень. – Твои глаза, как свет луны, очарованьем снабжены, как там дальше?

      Лена вдруг нервно дернулась и оглянулась по сторонам. Когда она увидела меня, глаза ее округлились. Я безразлично посмотрел на нее.

      «А на что ты еще рассчитывал?»

      Понурив голову, я пошел домой.

      Обычно, когда в жизни случается что-то плохое и я, после этого, иду домой, мой мозг пытается думать о чем-то хорошем. Так получается всегда. Всегда, кроме сегодняшнего дня. Сегодня о хорошем размышлять просто не получалось. Как я не бился, я не мог найти темы, где бы у меня было все хорошо. Хотя нет, была одна тема, которая могла меня приободрить. Я только подумал о ней и она сразу вылетела у меня из головы.

      Когда я вошел, мною овладело знакомое, но, в то же время ненавистное чувство страха. Этот страх был тем, что возникает, когда ждешь чего-то страшного, но уже ничего не в силах изменить. Это чувство усиливалось той печальной безысходностью, что я сейчас ощущал. Через несколько секунд я вспомнил Раису Федоровну и понял, что этим вечером мне добавится проблем. Я уже представлял, какой скандал мне устроит мама, когда заглянет в электронный дневник. Мне невдомек тогда было, что она уже в курсе всех моих учебных прегрешений.

      Вечером меня мандражило также, как и неделю назад, когда я отправлял Лене свой первый стишок. Пиликнул домофон. Я поспешно направился к двери, открыл замок и отошел на пару метров. Судя по маминому лицу, когда она входила домой, настроение у нее было прекрасное. Мне сразу стало тошно, как только я представил, как выражение ее лица поменяется, когда я ей скажу, что случилось вчера.

      – Привет, – сказал я, пытаясь говорить непринужденно.

      – Привет, – ответила она. – У тебя мама как Юлий Цезарь: пришла, увидела и вспомнила, что победила.

      Несколько секунд в коридоре царило молчание.

      – Так, помогите государю-императору затащить баулы, – сказала она.

      – Ты к чему про Цезаря сказала? – спросил я, помогая ей затащить сумки.

      – А то, что мы с тобой, мой милый, будем вместе все каникулы.

      – Как ты узнала?

      – А ты думаешь, мать в каменном веке застряла? Я каждый день твой дневник смотрела.

      Я как-то сразу приободрился. Мне стало легче от избавления от необходимости ей все рассказывать.

      – Но это не значит, что ты перестаешь быть безответственным чукчей!

      – Почему чукчей-то? – обиженно спросил я.

      В ее тоне чувствовалось, что она говорит шутя.

      – Потому что не подготовился к физике.

      – Там и это высвечивается?

      Она кивнула.

      – Конечно,