Дикие розы. Ханна Хауэлл

насмешливо протянула Элла, усевшись в кресло у окна. – Ваш внешний вид нисколько не пострадал.

      – Я совершенно не нуждаюсь в ваших комплиментах, – огрызнулся Харриган и, сняв куртку, повесил ее на спинку стула около туалетного столика. – Это же крохотный городишко. Любопытно, куда это вы собирались направиться.

      – Как куда? Обратно в Вайоминг, конечно!

      – Надеюсь, вы знаете, как туда добраться, или собирались просто идти куда глаза глядят, пока не упретесь лбом в свой Вайоминг? – Харриган опустился на стул, взял со стола графин и, плеснул понемногу бренди в два бокала, легонько подтолкнул один в ее сторону. – Ну-ка выпейте. Хоть я втайне и мечтаю об этом, но глоток бренди не лишит вас чувств, тем более перед ужином.

      – Я к этому не привыкла, а вот тетя Луиза позволяет себе выпить вина или виски. Джошуа пытался приучить ее к текиле, но не вышло.

      Эллу нисколько не обмануло его показное благодушие. Она шарахнула его кувшином по голове, саданула ногой по лицу. Ему следовало бы сейчас кипеть от гнева, но короткая вспышка, похоже, исчезла без следа. Девушка прикидывала, не пытается ли он сначала усыпить ее бдительность, а потом с лихвой рассчитаться за все. Сделав крохотный глоток бренди, Элла внимательно посмотрела на Харригана, но доверия к его дружескому расположению не испытала.

      Принесли ужин, Элла с аппетитом поела и, уже приступив к десерту, сообразила, что ведет себя слишком беспечно, поэтому приказала себе не расслабляться. Еще ей стало ясно, что Харриган Махони вдвойне опасен, когда старается выглядеть своим парнем: к таким играм она была не готова.

      – И что, интересно, вы задумали? – поинтересовалась Элла, покончив с едой.

      Харриган, пряча улыбку, поторопился поднести бокал с бренди к губам. Он не рассчитывал многого добиться приятными разговорами, лестью и улыбками, но, как говорится, попытка не пытка. Забавно было наблюдать, как Элла мечется между подозрительностью и желанием доверять: быстро же она его раскусила.

      Его несколько обескураживало то, что эта девушка нравилась ему еще больше, когда не пыталась ему досадить. Остроумие, которое она использовала не для того, чтобы подкалывать его и язвить, доставляло истинное наслаждение. Лицо ее, озаренное мягкой улыбкой, поражало открытостью и живым интересом, делало совершенно неотразимой, очаровательной. Он желал ее так сильно, что даже ныло в груди, но очень надеялся, что сумеет не выдать себя, поскольку, если догадается о его чувствах, она уж точно сбежит.

      – О чем это вы? – не понял Харриган.

      – Будто не понимаете – эта ваша обходительность, улыбочки, учтивые разговоры…

      – Вы находите это неприятным? Мне говорили, что трапезу должна завершать милая беседа, поскольку желчность вредит пищеварению.

      – Вне всякого сомнения. Кому же хочется страдать несварением желудка?

      – Тогда отчего же мое поведение кажется вам подозрительным?

      – Возможно оттого, что, получив удар по голове и синяк