В глубинах Незримого…. Светлана Рябова-Шатунова

мы выпишем через пять дней, если не будет никаких осложнений, – сказала напоследок детский врач. – И не беспокойтесь, мы позаботимся о нем, а вы улаживайте свои дела и приезжайте, – увозя обратно ребенка, приостановившись, говорила она.

      – Примите искреннее соболезнование, – прощаясь, говорила Лариса Дмитриевна. – Я вас провожу. Пойдёмте.

      – Да. Пойду к Аннушке, – находясь в прострации, ответил Виктор.

      3 глава

      Опомнившись, что стоит в кабинете совсем одна, Анна быстро вышла в оставленную открытой дверь. В коридоре, она увидела, как Виктор и Лариса Дмитриевна уже заворачивали в холл. Пытаясь догнать их, Анна вдруг остановилась, как вкопанная. Голос, который она слышала ночью, спокойно и растянуто произнес:

      – Подожди-и-и-и!..

      Этим словом, окутало всё пространство – оно было всюду. Анна глазами стала искать того, кто говорит, но тщетно. И тут в коридоре резко наступила оглушительная тишина, разделив мир на две реальности – одна из которой находилась за прозрачной стеной тишины, другая здесь, где находилась Анна. С конца коридора стал нарастать яркий свет – он не слепил, а завораживая, притягивал. Из него вышел человек.

      Не веря своим глазам, Анна, чуть дыша, спросила:

      – Папа, это ты? Как же это?

      – Девочка, моя. Здравствуй! – он подошёл и обнял её. – Здравствуй моя хорошая, здравствуй!

      – Папа, как же так? – уткнувшись в его грудь, спрашивала Анна. – Значит, ты всё время жил рядом и никогда не пытался навестить меня и Пашку? Как же так, папа? – она, вопрошая, посмотрела ему в глаза. – Мы так ждали тебя, скучали. Я понимаю, мама не подарок, но мы?

      – Тише, тише, моя хорошая, я всё расскажу. Потерпи. Мне разрешили встретиться с тобой и времени у нас не так уж много.

      – Пап, не пугай меня. Что значит разрешили?

      – Послушай дочка, я не бросал вас, – он подошёл к окну и, устремив куда-то далеко свой взгляд, продолжил. – Слишком частые скандалы с твоей мамой стали невыносимы для нас всех. Я не выдержал и ушёл.

      – Да, папа, помню. Мы с Пашкой тогда сидели под столом и всё слышали. Вечные мамины истерики и требования, действительно нельзя было терпеть. Я понимаю тебя, но…

      – Я уехал к брату на Урал, – не дав договорить дочери, отец продолжил свой рассказ. – Устроился на работу и ушёл в неё весь с головой, лишь бы заглушить боль, что стояла у меня в груди. Я написал тебе с Павлом, чтобы простили меня. Видеться с вами не мог. Посылал каждый месяц деньги, считай, все. Заработки у меня были немалые, и я думаю, вам с мамой хватало жить безбедно, даже если она не работала.

      – Папа! О чем ты говоришь? Какие деньги? Какое письмо? Мы жили так бедно, что Пашке пришлось уйти со школы и устроиться на работу. Куда только он только ни напрашивался – мёл дворы, мыл подъезды, машины и ещё Бог знает что. Мама вечно пропадала где-то, объясняя тем, что ищет работу. Потом вроде как устроилась санитаркой в больницу, и мы её стали видеть ещё реже. То я в школе, то она на смене, а Пашка на работе. После этого