Сады Драконов. Ольга Апреликова

скорей спросил:

      – Что с тобой случилось? Расскажешь?

      – Да… Я убежал… Понимаешь, они сначала дали корабль, большой, потому что я летаю лучше всех, а потом сразу захотели отобрать, потому что я очень плохой, неуправляемый, никого не слушаю… И я его взорвал.

      – Корабль. Взорвал. Свой корабль!! Новенький! – Мур перевел дыхание. – С людьми?

      – Нет, конечно!

      – И корабль тебя послушался?

      – Но ведь он был еще мой.

      – Корабль жалко, – вздохнул Мур. – А у тебя, наверное, вместе с кораблем и мозги взорвались.

      – Я весь взорвался. Я был там. На связи. Корабль меня выкинул в ротопульте. Корабль добрый. Он любой ценой спасает своего навигатора, даже такого… который его взрывает.

      – А ты хотел вместе с ним… на молекулы?

      – Хотел, – вызывающе сказал Маус. – И что?

      – А теперь прошло?

      – …не знаю, – сник Маус. – Живу ведь…

      – Ты понял, что такое смертушка?

      – Понять не понял, – подумав, признался Маус. – Но почувствовал. Это ноль, ничто. Пустота. Я же был в ротопульте и чувствовал то же, что и корабль. Типа все, больше меня нет. Это не страшно.

      – Ты ж не корабль. Ты – живой. Мне вот было страшно. Я не хочу умирать.

      – Ноль есть ноль, – пожал плечами Маус. – И кому какое дело, чего я хочу.

      – Мне есть дело. Но они говорят, нас нельзя держать вместе.

      Вылезли они быстро. Но бок заболел совсем уж нестерпимо, даже лоб покрылся холодной испариной. Мур немножко полежал в трубе, чтоб не завыть. К моменту, как он вылез, Мауса уже кто-то уносил на руках к большому люггеру. Маус не вырывался. Все в порядке… Мур не спеша слез с кривой лесенки на землю, подошел к Игнатию. Тот ему мельком кивнул – он смотрел вслед Маусу. И вдруг встревожился, повернулся к Муру:

      – Мур… Ох, Мур, да что с тобой? Так болит?

      – Вообще-то да… А его правда нельзя простить?

      – Да как тебе сказать… Вопрос еще открыт. Не в том дело, что корабль – запредельно дорогая штука, а в том, что он с собой хотел покончить.

      – Он не испугался, кстати, – скорей сказал Мур. – Он дурак маленький, он воспринял сигнал корабля просто как ноль. Он не понял, что такое на самом деле смерть. За ним надо присматривать.

      – Присмотрим. Не расстраивайся так. Присядь-ка лучше… Тарас, Мурашку надо к врачам.

      – Вижу. Сейчас, Бор уже прилетел, – и Тарас отошел к люггерам.

      – Мур, что он тебе рассказал?

      – Он правда взорвал свой корабль?

      – Если б только это… Мурашка, спасибо тебе за него. Все. Так, Мур, давай о тебе. Ты говоришь: «тошно смотреть на эту школу», говоришь: «приносить пользу», «жить по правде» – так?

      – Да.

      – Скажи, а если отвезти тебя сейчас в правильное место, где тебе давно пора бы быть и где ты правда будешь дома, ты… Хотя бы дашь себя обследовать?

      – Я ж из госпиталя, – удивился Мур. – Меня же изучили насквозь.

      – Тебя не тестировали, а лечили.