На волне эфира. Николай Самарский

мы живем спокойной и налаженной жизнью. Я бы стал учителем на любой другой Земле. Просто наша семья знает немножечко больше чем остальные люди на этой планете. Для многих Бермудский треугольник проклятое место, впрочем, как и некоторые другие места на планете. Люди боятся мистики и неизвестного в своей жизни. Напрасно.

      – Какой ты болтун сегодня! – сказала Белла.

      – Какой есть, – ответил Гарри.

      – Льюис, – рука мужчины опустилась на плечо мальчика, – я и мама всегда заботились о тебе. Мы тебя любим. Знай это. И теперь, когда пришло время тебе обо всем узнать… Храни эту тайну.

      – Хорошо, – мальчик протер глаза краешком одеяла.

      – Тыковка, пойдем завтракать! Белла и Гарри вышли из комнаты.

      В тарелках лежал бекон и салат, на сковороде дымилась яичница. Работал телевизор. Новости. Город встретил Новый год, ожидался туман и сильная метель.

      Мама и папа смотрели в экран. Мальчик сел к ним со странным ощущением… дежавю. Он помотал головой и отогнал волнительные мысли.

      – Мам, пап, я здесь.

      – Какой ты бесшумный! – воскликнула Белла.

      Гарри отпил утреннего кофе и сказал:

      – После сегодняшнего разговора наша жизнь останется прежней. Никому не говори о том, откуда мы. В лучшем случае над тобой посмеются. Но если тебя отправят в психушку… Дорогая, скажи свое мнение.

      – Мы тебя очень любим, сынок, – сковорода скворчала за ее спиной, – будь осторожен. Никому не рассказывай о том, что ты сегодня узнал… Если бабушка стала с тобой говорить… Я думаю это не просто так, тыковка. Она еще придет.

      У Льюиса похолодело внутри. Он вспомнил яркие и болезненные вспышки, которые видел, перед тем как оказаться на кладбище. На секунду он почувствовал пятками мороз.

      – Что за вздор, дорогая! – Гарри звякнул чашкой об блюдце, – не пугай его! Чем это пахнет? Озноб от пяток Льюиса стал подниматься к голеням, ноги кольнуло, мальчик промычал от неожиданности.

      – Яичница! – Белла вскочила со стула, чтобы спасти свое фирменное блюдо.

      – Сынок, ты в порядке? Ты чего застыл? – Гарри изучал Льюиса как стоматолог зубы пациента.

      Мальчик слышал отца и чувствовал под собой стул, но видел… кладбище. От Солнца снег вокруг бабушкиной могилы переливался разноцветными кристаллами. У собственного надгробия стояла она, в черном, перекрестив запястья.

      – Льюис!

      Вздрогнув, он столкнулся с изучающим взглядом отца.

      – Да, да, я здесь. Просто задумался.

      – Не пугай меня, – сказал папа, продолжая смотреть с подозрением.

      – Яичница чуть-чуть подгорела, но если добавить соус… – Белла порхала как бабочка, ставила дымящиеся тарелки на стол.

      Гарри держал спину прямой, заворачивая тканевый платок у горловины ночной рубашки.

      Льюиса одолевал беспокойный бой сердца в груди, он прислушивался к этому стуку и надеялся, что моторчик в груди не остановится. Сохраняя невозмутимый вид, его вернуло в реальность, он потянулся за вилкой, взял в тарелку