Фильм о демоне. Дочь зари. Натали Якобсон

извиняюсь перед тобой, – ерзал на стуле он, – но мне говорили, что призывать дьявола то же самое, что и джинна. Есть определенные правила.

      – Правил больше нет!

      Неужели Атенаис курила? Как-то не похоже. Из ее губ вырывается тонкой струйкой огонь, а не дым. Ни зажигалки, ни пачки сигарет на столе не видно.

      – А они когда-то были? Был какой-то способ тебя сдержать? – хитрые ноты в голосе ее собеседника было сложно не различить.

      Атенаис криво усмехнулась. Как же она хороша! Несмотря на бледность и невыразительность черт. Ее лицо напоминало совершенную маску, на которой выделяются ярким золотом лишь ресницы и брови.

      – Вы на это рассчитывали, когда призывали демона, чтобы поднять рейтинг своей разорявшейся киностудии? Когда поливали кровью Мемориал Падения? Когда искали многоликое дерево в лесу?

      Это уже не диалог, а скорее всего сюжет к очередному фильму. Тогда почему же у хозяина киностудии такой пристыженный вид?

      – Почему крови бывших звезд тебе не хватало? Ты с самого начала хотела моей? Имеет значение лишь кровь того, кто призывает?

      – Ваш зов было сложно не расслышать. Он был наполнен таким отчаянием. Из-за денег люди сходят с ума. А ваша киностудия почти разорилась, как впрочем и многие другие, но меня позвали только вы. Не важно, кто вас надоумил. Вы обратились ко мне добровольно, но я не откликалась. Мне хотелось спать. Не хотелось возвращаться в этот мир, где все такое серое и непривлекательное, кроме моих фильмов. Не нужно было меня будить. Тогда этих фильмов бы не было. Не открылась бы через них дверь в мой мир. И ваш мир простоял бы на пару столетий дольше. Это то, за что сражалось общество Таора, а потом Тамплиеры. Для них было так важно выбить ценой жизней избранных эту малость – отодвинуть мой приход к власти на столетие или на два. Они дорожили существованием человечества, каким бы усталым и невзрачным оно не было. А вы позвали сами. Вот риск бизнеса. Для вас сделать прибыльное кино, куда важнее, чем сохранить планету.

      – Не осуждай людей! Ты из той расы, в которой не знают, что такое иметь хрупкое уязвимое тело, стареть, страдать, голодать, мучиться от жажды и терпеть нападки кредиторов.

      – Город и жажда, пожалуй, незнакомые инстинкты, но что такое страдать мы знаем, – Атенаис кивнула на существ, лазавших по шторам и уже даже по потолку. – И знаем, что такое гореть живьем.

      – Те существа внутри дерева… Они со временем вырвутся и станут сниматься в твоих фильмах в ролях обожженных ангелов, падающих с небес? Или вырвутся совсем для другого? Когда-нибудь одного кино тебе будет мало. А они голодны. Они легко добьют всех тех, кого твои фильмы еще не соблазнили.

      – Проход из мира в мир это не многоликое дерево, а экраны кинозалов, где идут мои фильмы. Если до сих пор их посмотрели еще не все, то это не значит, что также будет и в дальнейшем.

      Проход! Дверь! Он ощутил, что чьи-то острые, как иголочки, зубы сомкнулись на ладони.