Диверсанты Его Величества. «Рука бойцов колоть устала…». Сергей Шкенёв

почтальон сначала заставил черкнуть закорючку в прошнурованной тетради и только потом отдал запечатанный сургучом пакет.

      – Ответ нужен?

      – Нет, – покачал головой письмоносец. – Желаю здравствовать.

      – Благослови тя Господь, – машинально откликнулся батюшка и зашелестел бумагой, громко цыкнув на дочь: – Не твоего ума дело! Лучше Федьку своего сюда позови!

      – Он не мой.

      – Поговори еще…

      – А сказать-то чего?

      Отец Михаил задумался на минутку и выдохнул:

      – Война!

      Глава 2

15 апреля 1807 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок

      – Ну так что, государь, война? – Кутузов бросил указку на расстеленную карту и выжидательно посмотрел на меня.

      – А сам как думаешь?

      Михаил Илларионович неопределенно хмыкнул и ответил с легкой усмешкой:

      – Для думанья у нас твоя голова имеется, а мое дело – приказы исполнять!

      Фельдмаршал один из немногих, а честно сказать, так вообще единственный, кто позволяет себе так вольно разговаривать с императором. Соблюдая меру, ни в коем случае не перебарщивая, но с достаточной бесцеремонностью и малой толикой панибратства, временами переходящей в амикошонство. Имеет право, между прочим. Право друга и боевого товарища, с которым полтора года хлебали горькую кашу войны. Той, которая, дай бог, никогда не случится.

      Мы попали сюда из сентября одна тысяча девятьсот сорок третьего года, из-под Ленинграда. Как? Не знаю сам. Может быть, погибли, и наши души переселились, а может… Не верю я в это. Но пришлось поверить. И пришлось зубами вцепиться в шанс прожить еще одну жизнь. И началось!

      В первую очередь я категорически отказался помереть от апоплексического удара табакеркой в висок, чем очень озадачил заговорщиков. Причем многих из них сюрприз удивил до смерти – в ночь, когда все держалось пусть не на ниточке, а на кончиках штыков оставшихся верными присяге гренадеров, церемониться с убийцами никто не собирался. Сколько тогда народу в горячке порешили? Много. Сейчас бы действовал иначе, но в тот момент казалось, что другого выхода просто нет. Ладно, кто старое помянет…

      А что было «во-вторых»? Ага, вспомнил… Как-то само собой получилось, что репутация слегка помешанного императора Павла Петровича не только подтвердилась, но и явила себя во всей красе. И сам постарался, и недоброжелатели подсуетились, но сейчас мне это на руку – не приходится придумывать оправдание действиям и поступкам, взгляду постороннего наблюдателя, кажущимся очередным сумасбродством. Взгляду иностранных разведок – тем более. Плевать, пусть ломают голову, пытаясь разгадать второй, третий, а то и пятый смысл любых движений русского царя.

      Вот так и прожил шесть лет. Уже шесть лет?

      – Надумал?

      От голоса Кутузова воспоминания рушатся подобно стенам Иерихона, услышавшим трубы Иисуса Навина. Нетерпение фельдмаршала вполне объяснимо – только что по телеграфу поступило сообщение, что австрийскую столицу осадили неожиданно объединившие свои усилия французские и венгерские войска. Ну, венгров