По следу аркуды. Ирина Николаевна Мальцева

когда в дружинники взяли, нарекли Греславом. Вот и Дизелю надо такое имя, чтобы каждый сразу понял, что он у нас умелец, на все руки от скуки.

      Мальчик взглянул на Дизеля. Улыбнулся.

      – Коли умелец, то кличьте Гораздом. А Мать Белые Волосы, егда встренула (при встрече) Диза, рекла: Горыня есть.

      – Горыня?– переспросил Дизель. – Почему? Змей Горыныч что ли?

      – Не маю змия сякого, – ответил мальчик. – Горыня – дюже велыкий.

      – Это да, – подтвердил Ярик, – он у нас самый большой, что гора.

      – Аз речи – Горыня.

      – Ну, что, Саня, согласен отныне быть Горыней?

      – Нет, не согласен. Не нравится мне это имя. Чувствую себя персонажем из русской народной сказки. Ополк, а как по-вашему будет не просто большой, а крепкий, уравновешенный.

      – Это ты уравновешенный? – подколол друга Клим. – Да, ты чуть что, сразу в панику.

      – Врешь! Это я только на словах. А вот скажите мне, я вас хоть раз подвел? Хоть раз слабину дал? То-то же! Саня Туров никогда паникером не был.

      – Тур? – не понял Ополк, изобразив руками раскидистые рога. – Не, аще не Горыня, маю Стоян бых (если не Горыня, то Стоян).

      – Стоян – подходяще, – согласился Дизель. – Стоян, значит, стойкий. Поняли? А, может, кто-то сомневается в моей стойкости? Давайте, высказывайтесь!

      Ребята видели, что их друг по-настоящему обиделся. На самом деле, за все время, что они в другом времени, Дизель ни разу не подвел их, наравне с ними выдерживал все испытания. Ну, да, бывало, что начнет ныть, а то и заплачет, вспомнив сестренок. Зато, несмотря на больное сердце, вместе с Климом дотащил на себе Греслава до пещеры. Можно только представить, как ему было тяжело, но он не жаловался, устоял! Значит, Стояном будет зваться.

      – На том и порешили: никакого Дизеля больше нет, а есть наш друг Стоян. Не возражаешь, Саня?

      – Нет.

      Потом был долгожданный и сытный обед, после которого все завалились в тенёк отдыхать. Тело просило покоя, а голова – хорошего многочасового сна.

      – Волчок, ко мне! – скомандовал Клим. – Охраняй! Понял?

      Если бы Волчок мог ухмыляться, он бы сейчас это сделал. Тоже мне, охраняй. А что я до этого делал? Но тут вспомнил свое трусливое бегство из пещеры после того, как старик с посохом вывернул ему нутро, а потом поставил на место.

      Развалившись под повозкой, Волчок чутко вслушивался в звуки окружающего мира, отмечая шум ветра, плеск ручья, мышиную возню, близкое бормотанье барсука и далекий треск сороки. Но сорока сообщала не о чужаках, а перемалывала уже известное всем: под старым дубом пестрые останки неосторожной птицы, угодившей в пасть лисе, сохатый пьет из ручья и никак не напьется, две белки поссорились из-за старого дупла, кукушонок выкинул из гнезда птенцов своих приемных родителей, ну и прочее. Будет что-то новенькое – обязательно сообщит. А уж он услышит, со слухом у него все в порядке.

      Волчок перевернулся на другой бок. Эх, жаль двух клыков он лишился. Сегодня на охоте чуть промашка не вышла: еще бы чуток, и прощай гусь. Ладно, вовремя перехватил