Золотая Верблюдица. Михаил Скачидуб

ты не подсматриваешь?!

      – Я?!…А ты видела?

      – Я не дурочка. Видеть не видела, а чувствовать – чувствовала..

      – Машенька, – говорит Виктор, кладя ей руки на плечи, – я больше не буду, – а сам от стыда горит от мизинца ног до корней волос на голове.

      – Не будешь?!…А это мы посмотрим! Ты такое же брехло, как и все вы мужики.

      – Откуда ты, малявка, знаешь какие мужики?

      – А ты знаешь, как пялится на меня Иван Петрович?! А Семён Семёнович? У него скоро косоглазие будет. Он же косит ими на уроках только на меня.

      Поражённый словами Машеньки, Виктор не знал, что и говорить ей. Помолчав, и подняв на Машеньку посерьёзневшие глаза, сказал:

      – Я не брехло, а твой брат.

      – Ну, хорошо, я маме ничего не скажу, а ты… Ты меня понял?…А то получишь за любопытство!

      После этого случая Виктор всячески стремился не слышать вздохи из крохотной спаленки Машеньки, не принюхиваться к запахам, исходящим от её девичьего тела, а ложась в постель, сразу отворачивался к стенке лицом и пытался уснуть, не думая о Машеньке. Но…не получалось так. Лежит, притворяется спящим, а всё в нём там…в спаленке Машеньки, под её одеялом. Её девичья спаленка совсем ведь рядом, и двери в ней нет. Лишь занавесочка в проёме двери скрывает от глаз всё, что за ней. А спаленка ведь всегда полна таинственных шорохов, вздохов и запахов. И какие только фантазии не будоражили кровь Виктора! Доходило до того, что он скрипел зубами, впитывая в себя флюиды девственной Машеньки.

      Всю весну, лето и осень старался Виктор забыть о своих желаниях понежиться с Машенькой. Благо, что отбоя не было от девушек постарше, уже не школьниц.

      А Машенька сходила с ума, видя как он избегает её взглядов, не реагирует на её заигрывания, как-будто она из красавиц для него превратилась в дурнушку. Её это мучило. И решение добиться своего взяло верх над холодностью Виктора.

      …Настали крещенские морозы. Родители Машеньки уехали к родичам в город. Падал снег, и безлунной ночью печально белела мёрзлая равнина степи за хутором. В полночь волкодав Султан принялся выть, как собаки воют по покойнику. Ходики на стене пробили полночь. Султан не умолкал, вновь и вновь зловещий заунывный вой лез в душу Машеньки, а мороз пробегал по телу, и у неё от страха стучали зубки. Она не выдержала, встала из своей постели, подошла к кровати Виктора и лаской шмыгнула к нему под одеяло.

      – Ты чего это, Машка?! – проснувшись, удивился Виктор

      – Страшно мне. Слышишь как воет Султан?

      – Так он не один воет. Что ты не слышишь, все собаки хутора воют. Это они от любви и тоски по сучкам на луну воют… Иди спи. Я же дома. Чего тебе бояться. Иди, иди, не бойся.

      – А можно, я с тобой спать буду? – С этими словами она всем телом прижалась к нему, а он обнял её, говоря:

      – Перестань труситься. Спи, раз тебе так хочется.

      …Но не спалось… И настало то чудное мгновение, когда Машенька вскрикнула:

      – Ах! – и впилась зубами в плечо Виктора…

      Они любились, не чувствуя