Хранитель лабиринта и пленница белой комнаты. Владислав Чернилевский

ко лбу, надеясь с ее помощью хотя бы немного закрыться от люминесцентных ламп, но она практически не помогала. Виски и лоб накрыла очередная волна боли и тяжести. Почти на ощупь я дошел до своего кабинета, где Алексей Георгиевич не стал включать верхний свет, ограничившись ночником. Темнота принесла облегчение.

      Я хотел поудобнее устроиться за своим столом, но начальник службы безопасности опередил меня, усевшись в моем кресле, – у него это стало входить в привычку. Мне пришлось сесть на стул около входа в кабинет. Мягкая сидушка принесла мне такую легкость, что я почти мгновенно провалился в сон. Из дремы меня вырвал яркий свет, дорвавшийся через веки до моих глаз, – это Алексей Георгиевич повернул настольную лампу в мою сторону. Вспышка длилась всего несколько мгновений, но ее мне хватило, чтобы прийти в себя.

      – Знаешь, почему вы с другом не смогли попасть сюда? – спросил Алексей Георгиевич, когда убедился, что я готов его слушать.

      – Потому что я не верил? – ответил я, вспоминая слова Пленницы белой комнаты из сна.

      – Потому что твой друг никогда не сможет попасть сюда, – проигнорировал мою версию Алексей Георгиевич. После чего наклонился и повторил: – Никогда!

      – Почему? – спросил я. Мне был интересен ответ, но я бы предпочел его услышать завтра. Я должен был задать этот вопрос, чтобы старик не вернулся к изматывающим нравоучениям.

      – Твой друг верит в законы природы, которые здесь не работают. Поэтому, чтобы попасть сюда, нельзя быть законопослушным. Нужно уметь нарушать законы.

      Как много слова «закон» в одной фразе! Я недолюбливал это слово – оно убивало свободу. Вот «мораль» – совсем другое дело. С точки зрения моей морали я ничего плохого не сделал. С еле заметной гордостью я произнес:

      – Я умею нарушать законы.

      Алексей Георгиевич оживленно отреагировал на мою фразу:

      – Верно. Ты нарушил Табу, которые я тебе дал. Это было неизбежно, ведь если бы ты был неспособен нарушать правила, то ты бы не смог попасть сюда. Однако неизбежность преступления не отменяет наказания.

      Я чувствовал себя слишком плохо, чтобы бояться угроз. Все эти речи, поучения, философии – все они звучали пустым звуком, преграждая путь ко сну, единственной вещи, волновавшей меня сейчас! Я должен был достигнуть своей цели любым способом.

      – Мне нужно домой, – произнес я, уставившись расплавленным взглядом в пол.

      Алексей Георгиевич сжал губы, посмотрел в стенку, раздумывая некоторое время над своим следующим вопросом. После чего снова повернул голову в мою сторону и спросил:

      – Что тебе сегодня снилось?

      Это уже перебор! Одно дело отчитывать меня за пьяную рожу на рабочем месте и совсем другое – вести бессмысленный разговор о моем сне, в котором я сейчас так нуждался. Я не собирался отвечать и попросил:

      – Давайте завтра? Я себя не…

      Начальник службы безопасности мгновенно оборвал меня:

      – Что тебе снилось?

      – Да какая разница?! – крикнул я.

      Алексей