Вирус. Мария Алексеевна Толмачёва

начал просыпаться.

      – Не разбудила, надо же, – он потянулся и расправил плед, скрывающий ноги. Лили не спала всю ночь и теперь явно не шла на контакт, – Если ты не против, я могу повести машину. Недолго.

      – Если ты намекаешь на то, что мне пора бы прилечь, то ужа-а-асно ошибаешься, – на слове «ужасно» она протяжно зевнула. Обе руки на секунду оторвались от руля, но так медленно, что прикрыть рот не успели, и теперь упали обратно на обтянутую кожаным чехлом баранку. Девушка помотала головой, словно оттряхивала с себя сон, – Хотя знаешь… – она снова зевнула и растёрла глаза, – думаю, что ненадолго…

      – Класс! – парень не дал ей договорить и радостно заулыбался.

      Лили ещё не успела остановиться, как Дима уже открыл дверь и бежал к водительскому месту. На ручку нажали, дверь открылась. Оттуда вывалилась варёная Лилия. Она потрясла поочерёдно отёкшие ноги, потянулась, расставив широко в стороны руки, и, отвесив поклон открывшему дверь джентльмену, прошагала за машину.

      – Смотри, – она открыла багажник, где стояли три полные канистры.

      Дима кивнул, проводил спутницу до спального места, затем плюхнулся в машину и схватился за руль:

      – Правая – тормоз, левая – газ? Верно?

      – Ещё одна твоя чёртова шутка и машину поведу я.

      Лили уже закрыла глаза и укрылась пледом, начала засыпать, но Дима так и не начинал движение.

      – Что-то не так? – веки открылись только на половину, но даже так было видно, что водительское сидение пустело, – Дима?

      Она огляделась и увидела его фигуру на другой стороне дороге. Он стоял к ней спиной.

      – Какая дрянь! – кинула она ему, – Дотерпел бы до ближайшей заправки!

      Веки снова опустились на глаза. Лили сощурила нос, выражая своё неудовольствие, и быстро утонула в пелене сна.

      – Мам, ты в порядке?

      Девочка стояла напротив больничной койки. Пищали медицинские аппараты. Никогда не ясно, что означают эти звуки, но, даже если они сообщают что-то хорошее, атмосферу создают неприятнейшую. Лили держала за руку женщину. Хотя, если честно, она очень сильно напоминала труп.

      *Как выглядела женщина:

      Кожа была местами бледная, а местами – уже почерневшая. Сине-чёрные покровы губ, бескровные, уже не шевелились долгое время. Конечности были тонкими, измученными костями, обтянутыми отмирающей кожей.*

      Если человек так выглядит, он и сам знает, к чему всё идёт. Даже если он себя не видел. Он просто знает это.

      Он сам уже – отмершая клетка многотонного организма.

      Общества.

      Ведь шелушащаяся кожа не сходит мгновенно. Она какое-то время остаётся на поверхности. Но, согласитесь, только портит внешний вид. И вы сами стараетесь её чем-нибудь снять. Иначе – зачем вам всевозможные скрабы, щётки и тому подобное?

      Только вот для отмирающих клеток общества щёток, масок и скрабов пока не придумали.

      Лили прижала тонкую кисть матери к своей щеке. Она не ждала ответ на свой вопрос. Это был элемент заботы. Дочь