Болезнь. Александра Север

ектуальной издательской системе Ridero

      Болезнь

      – Я так больше не могу, – сказал отец, встал из-за стола и ушел.

      Так все и началось.

      Нет, началось все гораздо раньше. Я даже толком не помню с чего. Прошло слишком много времени. Я помню только, как школу закрыли на карантин.

      Об этом объявили по телевизору. Мы сидели за столом всей семьей. На папином лице было три пластыря, а под маминым глазом – синяк. Она раскладывала по тарелкам кашу с подливой и не сводила глаз с экрана.

      – Глобальная эпидемия прокатилась по всему миру, затронув уже более трех миллионов жителей, и унесла жизни восьмидесяти тысяч человек. – Вещал молодой диктор с тремя пластырями на лбу. – На данный момент ученые продолжают искать причину загадочной болезни, но ни вируса, ни бактерии, способной спровоцировать данные симптомы, до сих пор не обнаружено, однако доказано, что контакт с больным способен вызвать болезнь. На вопрос, каким именно образом, ответа нет, но мы настоятельно рекомендуем вам не покидать дом и максимально ограничить круг общения.

      Мама перевела взгляд на папу, брякнула тарелками о стол и медленно опустилась на табурет. Моя старшая сестра Аня тоже с опаской посмотрела на отца. Он и не подумал реагировать, крепче сжал ложку и принялся за еду.

      Кажется, это был первый раз, когда никто никому не пожелал приятного аппетита. Мы ели в полном молчании до тех пор, пока отец не покинул кухню.

      Он ушел первым, как всегда, и Аня тут же раскрыла рот.

      Да, именно с этого все и началось.

      – Меня Макс позвал погулять, можно взять твое платье? – спросила она.

      – Нет, – отрезала мама, подхватила тарелку с недоеденной кашей и закинула в мойку. – Нельзя сейчас из дома выходить. Ты слышала про эпидемию.

      Аня насупилась, бросила ложку на стол и скрестила руки на груди.

      – Да чушь все это! Подумаешь, пара болячек. Ты знаешь хоть кого-то лично, кто от этого умер? Макс говорит, они все выдумали, чтобы…

      – Я сказала, нет, – мама повысила голос и снова опустилась на стул, помяла пальцами опухший глаз и тяжело вздохнула.

      – Но если я не приду, он Машку пригласит!

      – Тем более, нет. Если он готов так сразу заменить тебя Машкой, значит, не так уж и сильно ты ему нужна.

      На Анькины глаза навернулись слезы, она яростно выдохнула и сказала то, чего никак нельзя было говорить. Даже в свои двенадцать лет я прекрасно это понимал.

      – Это ты отцу не так уж и нужна!

      Затем она вскочила из-за стола и скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.

      – Музыку громко не включай, – крикнула ей вдогонку мама, и в тот же миг стены сотряслись от громоподобных басов.

      Да, точно, так все и началось. Я зажал уши руками и сполз вниз по стулу так, что столешница оказалась напротив глаз.

      Отец вышел из гостиной, подошел к Аниной двери и без предупреждающего крика легко снял ее с коротких петель, а потом швырнул в коридор. Дверь проехалась по скользкому линолеуму и остановилась у порога кухни. Мама вздрогнула, схватилась за сердце и застыла, словно почуявший беду зверь.

      Отец что-то сказал и скрылся в комнате. За музыкой я ничего не услышал. Спустя секунду музыка смолкла, и закричала Аня срывающимся от рыданий голосом:

      – Нет, папочка, пожалуйста, нет! Я больше не буду громко включать музыку. Я больше не буду…

      Послышался звонкий шлепок, через секунду скрипнула оконная рама, что-то вылетело в окно и разбилось об асфальт. Аня завыла, как минуту назад выла гитара ее любимого музыканта.

      Не выдержав, мама кинулась на помощь. Несколько минут я слушал их крики, затем в коридоре появился отец, а за ним мама. Он тащил ее по коридору за волосы туда, где было ее место – на кухню.

      Потом все затихло. Мама поднялась с пола, раскрыла морозилку, приложила к глазу пакет с замороженными ягодами и снова села за стол.

      – Ешь, – сказала она мне.

      Не смея возражать, я выпрямился, схватил со стола ложку и принялся запихивать в рот кашу. Как сейчас помню ее вкус. Отвратительный. Горький от страха и жалкой мысли: только бы папа не заметил меня.

      Так и началось, да. Со страха. А потом была ненависть.

      Аня сбежала тем же вечером. Вылезла в окно вслед за разбившимися колонками и была такова, как лиса из басни про ворону. Мама ушла искать ее, не приготовив ужин. Наскоро соорудив яичницу для себя и отца, я накрыл на стол и позвал его.

      Папа поковырял вилкой в тарелке, не похвалил и не попробовал, только поковырял, а потом сказал:

      – Я так больше не могу.

      И ушел. Следующие несколько месяцев я его не видел, но хорошо запомнил еще три новых пластыря на его лице.

      Мама плакала целую неделю. Аню не нашла, отца и искать не стала. Плакала, готовя ужин, стирая белье и моя полы. Я старался помочь, бегал вокруг, как дурак, без конца