История второй русской революции. С предисловием и послесловием Николая Старикова. Павел Милюков

утверждавших, что прения 3 и 4 мая в палате произвели в России «неблагоприятное впечатление». «Я охотно подтверждаю вновь, – заявил он, – что последнее заявление обновленного русского правительства соответствует этой политике» («прочного мира, основанного на национальной свободе и международной дружбе», с устранением «всяких империалистических целей, основанных на завоевании»).

      Истолкованием русской формулы в приемлемом для союзников смысле дело и ограничилось бы, не будь дальнейшего требования Совета о пересмотре договоров и о созыве, кроме конференций союзников, еще и общей международной социалистической конференции с участием представителей всех интернациональных партий. Переговоры об этом между Советом и социалистами изложены в другом месте. Для правительства дело усложнялось тем, что, с одной стороны, в составе союзных правительств были министры-социалисты, упорно игнорировавшие полную невозможность свести Совет с циммервальдской позиции и пытавшиеся найти «общий язык» с ним; с другой стороны, крайние левые меньшинства в союзных странах также поддерживали предполагаемых единомышленников в русском Совете. Союзные правительства старались пойти навстречу радикальным требованиям этих групп так далеко, как было только возможно. Но в конце концов прения в палатах союзных стран полностью установили, что примирить требования Совета с союзническими интересами вопреки утверждениям Тома и Гендерсона было совершенно невозможно.

      Наиболее склонным к уступкам и наиболее терпимым оказалось британское правительство. Предметом пререканий были здесь обвинения в нежелании пропустить в Россию русских эмигрантов интернационалистского оттенка и дать паспорта британским социалистам, разделявшим те же крайние мнения. В заседании палаты общин 30 мая лидер консервативной партии Бонар Лоу подробно объяснил, почему британское правительство в этом последнем вопросе изменило свое первоначальное мнение, клонившееся к тому, чтобы не допускать приезда в Россию лиц, не представлявших мнения британского народа. Бонар Лоу привел телеграммы Бьюкенена от 8 и 14 мая, в которых британский посол в Петрограде передавал желание М. И. Терещенко, чтобы, помимо уже отправившегося в Россию Гендерсона, была допущена и поездка социалистов группы Макдональда. Вандервельде и О. Греди убедили Бьюкенена, что поездка Макдональда будет не вредна, а полезна, и сам Макдональд заявлял, что в Петрограде будет бороться против стремлений к сепаратному миру и будет доказывать русским социалистам, что их свобода зависит от успешного исхода войны. На новый запрос британского военного кабинета («так как здесь возникло сильное течение против выдачи разрешения, ибо взгляды Макдональда не соответствуют мнениям британского рабочего класса») Бьюкенен и Гендерсон еще раз ответили, что отказ был бы большой ошибкой. «Не следует опасаться слишком большого вреда от этой поездки, – доказывали они, – серьезнее была бы опасность