Поэтома Таахоаси. Сергей Цимбаленко

у бездны стоишь

      и проёмом дверным твои светятся речи немые

      носферату поёт песни вьюг из младенческой мякоти свитые

      швы враждебных частиц

      собирают следы свои гамлеты в углу времени

      удлиняет свой путь перевёрнутый образ падения…

      7

      Тот самый час когда в ночи образ города тающий

      рой слов исчезает дымом во мгле зияющей

      мир выпадает из мира и в хрустальную пыльцу разбивается о бесконечность ожидания

      боль кричит шумом улиц

      в картинах стен свой последний вдох гоген проглатывает

      звуковиды шороха

      расщепление гула

      вакуум

      приступ травы

      последняя слеза над цветком невозможным

      из пещеры мизантропа выходит ветер окнами гаснущими

      фотохимия сцен

      ультразвуком мольер

      льдины губ чуть улыбчивы…

      8

      Итак

      на острие самого забытого слова взираем мы на нездешний образ друг друга

      колеблется наш подземный лес свою звезду падучую принимая

      голос ветвей поёт пучиной душу испускающего

      бери вёсла

      буди нашу стекольную заводь

      в многокнижьи дол пробуждённый

      читал ли ты мой друг-недруг эти обратные главы где глаза скользят по страницам домов мимо букв трепещущих

      мерцающие веки напоминают о тягучем свете

      метафора улетающих прочь птиц в заточении дней вездесуща

      на щеках мирно спит отклик солнечный где закрома нетронутых смыслов давно отверсты

      каменный ангел потирает свои руки над старушечьим прищуром восхода

      редкий снег в ложе ветра заблудший

      обагряется марь

      неба сумрачна течь

      отражаются мхом сновиденья

      дрогнут контуры выпадая новорождённым из форм

      бережёт беглецов над сиреной предчувствия дымка…

      9

      Медный всадник выходит из пропасти звёзд копытами зданий в блеске ресниц озарённых

      в пастушечьей сумке сердца зреют утром чёрным пять камней гладких

      сон разверст где войны искре тесно между подошвой и землёй черствеющей

      вспышки града

      зной и полумрак

      неразборчивы вёсны льдяные

      мы заходим друг к другу в дома пунцовым ручьём упоённые

      благодаря нашим словам пустыня живёт

      предки кричат в колыбелях угрозы младенческой тенью

      золотой свет города

      филистимлянин открывает зубы окон

      колыбельная пастуха лунно-воспламенённая

      ночь печатью молчания уста ограждает

      тишина псалмами следующее утро освобождает…

      10

      Боль тихого ветра

      жажда глаз ищет покоя в обители медных лиц где свежесть утра парит вымирающе

      прикосновения бездной

      над тишиной перегляда тень надсмотрщика

      наваждение