Расеянство. Братья Швальнеры

да глаза закрывать и следить за тем, чтобы у него ботало не распускалось больше положенного. Но сколько такое будет длиться?

      –И что же делать? Не закрывать же такое заведение.

      –Конечно нет! И поэтому я ставлю перед тобой задачу – выяснить, кто разносит заразу и принять меры! Поняла меня?

      –Да как же я?..

      –А это уж не мое дело. Не справишься – с работы снимем. Свято место пусто не бывает…

      После этого диалога Марья Степановна потеряла и сон, и аппетит. Сидя сейчас за рабочим столом, она перебирала в уме все возможные варианты. И ее логика – логика опытной аппаратчицы и еще более опытной женщины – подсказывала ей, что отыскать иголку в стоге сена будет трудно. Если следовать ей, то все девчонки пришли сюда не с улицы – они были профессиональные проститутки, и раньше работали по индивидуальным заказам. Если так, то все их прежние клиенты должны были перезаразиться и умереть от венерических заболеваний задолго до того, как этот умник Мойша появился в пределах Озерска. Но ведь этого же не случилось! Здравый смысл отказывал Марии Степановне!

      А ларчик просто открывался – трудилась себе в поте лица, рук, губ и всего прочего Настька, заслужившая с легкой руки мэра прозвище Машинистка, и поводу не давала сомневаться в своем профессионализме!..

      Март 1847 года, Пешт.

      Три дня кряду доктор Земмельвайс провел в химической лаборатории, разрабатывая универсальное средство для очищения рук. Когда его опыт по изготовлению хлорной извести и нанесению ее на руки без ущерба для кожи с целью уничтожения микробов, подошел к концу, он решился продемонстрировать открытие коллегам. Начать решил со своего друга доктора Коллечки. Велико же было его удивление, когда, поднявшись в ординаторскую, он узнал, что доктора третий день нет в клинике.

      Не дожидаясь вечера, он поехал на Набережную Грааля, где жил Франтишек. Состояние, в котором он его застал, было поистине ужасным. В горячке, Коллечка лежал на кровати. Квартирная хозяйка фрау Кох кудахтала что-то, бегала вокруг него и меняла воду в кувшине. Доктор был бледен, его бил озноб.

      –Франтишек! Что с Вами?

      –Пустое, кажется, простудился. Должно пройти.

      –Но почему Вы никому ничего не сказали?

      –Не о чем беспокоиться, Игнац. Возвращайтесь в клинику и не волнуйтесь обо мне.

      –У Вас жар! Сколько по времени он держится?

      Тот молчал.

      –Вы что-то скрываете! Что случилось на самом деле? Перестаньте запираться, от этого Ваша жизнь зависит.

      Коллечка посмотрел на друга пронзительным жалобным взглядом.

      –Моя жизнь уже не зависит ни от чего, кроме воли Всевышнего. Третьего дня я случайно порезался во время вскрытия в прозекторской, когда подменял Хоффмана после его дня рождения.

      –Гангрена?

      –Хуже. Родовой сепсис. Все признаки те же. Вы были правы – он заносится роженицам именно через руки тех, кто работает одновременно с трупами.

      –Господи, Франтишек, но надо же что-то делать!

      –Со мной кончено. Спасайте жизни матерей, сделайте что-то, что сможет обезопасить их от этого ужасного недуга впредь.

      –Я