Сила присутствия. Том 1. Дэвид Годман

уже получили свою долю. Он также не начинал есть, пока всем остальным, кто делил с ним трапезу, не закончат раздавать еду. Все эти правила соблюдались и после того, как он перебрался в новый ашрам у подножия горы.

      В те годы, когда Бхагаван жил в Скандашраме, счастье делить с ним трапезу выпадало в равной степени птицам, животным и людям – его преданным. Бхагаван никогда не делал различий между людьми-преданными и животными-преданными. Всем доставалась равная доля его сострадания. Иногда казалось, что животным-преданным везло даже больше, чем людям. Примерами тому были корова Лакшми, олень Валли, пес Джеки и обезьяна по имени Нонди Пайан (мальчик-калека).

      Когда Бхагаван только перебрался в Скандашрам, «мальчик-калека» приходил и ел вместе с нами. Хотя ему и давали отдельную тарелку-лист, он обычно брал рис с листа Бхагавана. Счастливчик! Ни у кого из людей не было такого преимущества.

      Однажды Бхагаван со своими преданными сидел в ожидании раздачи пищи. «Мальчик-калека» сидел рядом с ним. Как только я положила еду Бхагавану, не успев еще положить остальным, «мальчик-калека» зачерпнул несколько горстей риса с тарелки Бхагавана и съел. Бхагаван брал очень мало риса, но даже эти крохи был рад разделить с обезьяной. Когда я положила еще риса на лист Бхагавана, чтобы возместить сьеденное обезьяной, обезьяна зарычала на меня, выражая агрессию. Бхагаван сразу же повернулся к нему и сказал с укором: «Эдей! Эдей! Она одна из нас». Тогда обезьяна успокоилась. Какое удивительное чувство равенства было в этих словах!

      Однажды я приготовила мурукку (мелкие хрустящие изделия из рисовой муки, жаренные во фритюре) для Бхагавана и принесла их в Скандашрам. Я не сказала ему заранее, что принесу их. В тот же самый день Четтьяры из Наттукоттая также приготовили мурукку и принесли их. Когда они простерлись перед Бхагаваном и подали ему свое подношение, я заметила, что их мурукку были красивой формы и очень хорошего цвета. Мне было очень стыдно делать свое подношение одновременно с ними, потому что мои мурукку были много хуже. Я решила подождать, пока не раздадут их подношение.

      Вначале мурукку, принесенные Четтьярами, поднесли Бхагавану. Он отломил от одной из них маленький кусочек и попросил, чтобы все остальное раздали всем присутствующим. Затем я достала свои мурукку и положила перед Бхагаваном. Он взял целую мурукку и съел целиком. Его помощник, Айясвами, стал раздавать остальное. Когда он проходил мимо Бхагавана, тот подался вперед и взял с тарелки еще одну штуку.

      Доедая вторую мурукку, он спросил Мастана Свами: «Мастан, что туда подмешано?»[75]

      Кто может понять, чем руководствовался Бхагаван в своих действиях или что он пытался донести до нас? У Бхагавана нет санкальпы*. Он сам никогда не решает, что ему следует говорить или делать. Слова и действия Бхагавана – это спонтанные благодатные лилы вездесущего Гопода. Этот случай научил меня, что никто не может определить или объяснить, почему милость Бхагавана

75

Примечание Д. Годмана:

Мастан Свами жил в той же деревне, что и Акхиландам-ма, и часто приезжал в Тируваннамалай вместе с ней. Он также помогал ей готовить еду. Он был тем редким человеком, который испытал переживание Я во время своей первой встречи с Бхагаваном. В разговоре с Кунджу Свами он вкратце описал произошедшее с ним:

«Когда я пришел к Бхагавану он сидел недвижимо, как скала, снаружи пещеры Вирупакша. [Его неподвижный взгляд] был преисполнен милости, сострадания и непоколебимой мудрости. Я встал сбоку от него. Взглянув на меня, он открыл врата моего Сердца, и я тоже вошел в это состояние. Я простоял восемь часов, не чувствуя ни малейшей усталости, в абсолютной поглощенности и покое. В то время Бхагаван открывал наше Сердце одним-единственным взглядом, исполненным милости, и это трансформировало нас. Не было нужды задавать вопросы – ведь он одним лишь взглядом делал нас подобными себе». (The Mountain Path, 1979 г., с. 154).

Когда Мастан Свами умер, Бхагаван распорядился, чтобы его похоронили как святого, с ритуалами, описанными в «Тирумантирам» Тирумулара. Те же правила соблюдались при погребении Бхагавана и его матери. Усыпальница-самадхи Мастана впоследствии стала чем-то наподобие центра паломничества, потому что многие люди сообщали о том, что просьбы, адресованные его самадхи, обычно выполняются.