Кумир для Страховидлы. Рената Окиньская

было хорошо за шестьдесят. Устроился он кладовщиком, да еще на склад замороженной продукции, по счастливой случайности. Просто срочно нужен был человек, а тут он как раз подвернулся. Сотрудники испытывали к нему уважение, человек в таком возрасте устроился на такую тяжелую, в общем-то, работу. Ситуация у него была сложная, его жена на пенсии, старшая дочь уехала жить за Урал, и к сожалению о родителях вспоминала только по праздникам. Звонила и поздравляла.

      Была еще младшая дочь – поздний ребенок, любимый, но очень несчастный. В семнадцать лет она втрескалась в некоего парнишку – любителя девушек, пива и резвых покатушек по ночному городу. На девушке он безропотно женился, как только стало известно, что она в положении, что совсем не мешало ему вести практически прежний образ жизни. Ребенку исполнилось пять месяцев, когда очередная его ночная эскапада закончилась для него трагически и навсегда.

      Он ушел, по-глупому оборвав свою не слишком хорошую жизнь, прихватив за компанию случайную женщину, которая, по злому стечению обстоятельств, решила перейти дорогу в тот самый час…

      Услышав страшную новость, молодая жена слегла с нервным срывом, от которого так и не оправилась. В попытках утопить свое горе в алкоголе, она случайно утопила там и жизнь, натолкнувшись на подделку, которую ей продали ночью из-под полы в обход закона.

      И Денисыч устроился на работу, чтобы хоть как-то не дать погибнуть с голоду своей несчастливой семье. Его уважали и ему сочувствовали. Обычно ему старались давать бумажную работу, которой на складе тоже немало. Тем более, что подорванное невзгодами здоровье пожилого мужчины в принципе внушало опасение, а вот ясность ума у него была редкостная. Ради работы в пенсионном возрасте компьютер освоил человек, да еще как освоил! В холодильник, где температура зимой и летом минус восемнадцать, его старались не отправлять, только в случае крайней необходимости. Поэтому такой, можно сказать, жестокий поступок Вити вызвал у нас просто бурю эмоций.

      Дима переждал, пока мы с Ингрид выскажемся по этому поводу.

      – Я и сам не понял, почему он так. Тем более что считать он сам должен был, его смена, и вообще… У нас же по правилам завсклада всегда ревизию сами считают. Звонил я этому гаденышу уже несколько раз – трубку не берет. Вообще, на работе уже фиг знает сколько не появляется. Может и болеет, конечно, но хоть отзвониться-то мог! Совсем оборзел! Ничего, я из него это вытрясу. И по башке ему за такое настучу, – Дима сжал могучий красный кулак. – Денисыча спрашивал, почему так вышло – не колется. Говорит, больше некому было. Только твердит, прости Дмитрий Иванович, да прости. Я от него чуть не заплакал сам. А Генерал был злой как черт. Совещание это ни к селу, ни к городу. Узнают о пересчете – скандал будет. У меня аж сердце не на месте.

      Мы его поняли. Учредителей у нас имелось аж четыре штуки. Мадам, которая большую часть времени проводила за границей и участия в руководстве фирмой практически не принимала. Двое бизнесменов, имевших доли и в нашей фирме, и в нескольких других организациях, сфера деятельности которых вращалась