Без суда. Артем Римский

нет для нее ничего святого, кроме какой-то маленькой святыни в ее голове, и святыня эта, вполне возможно, гнилая насквозь. Помню, как в ее обществе мне становилось все более и более не по себе, словно я рядом с прирученным зверем, который, тем не менее, потеряет всякий контроль, лишь только рядом с ним упадет капля крови. Конечно, стоит делать скидку на то, что она была здесь всего три или четыре дня, и еще не успела адаптироваться, но и я был тогда только в начале пути, и мне стоило немалых усилий, чтобы не проклясть ее, честное слово. А может и проклял, да забыл. Хотя, вряд ли.

      – Звучит самонадежно.

      – Я видел вас вчера.

      Сол нисколько не смутился, и даже отметил, что было бы хорошо, если Терренс видел и поцелуй в локоть. Более того, Сол прочел в словах Терренса то, что тот не сказал. Он совершенно не думал о Наоми так, как высказался, но его стремление порочить людей теряло всякий контроль, только лишь появлялся удобный случай. Сол не сомневался, что уже этим вечером он и сам мог бы стать новой жертвой беззубых проклятий этого парня.

      – Да, мы немного прогулялись.

      – Судя по тому, что она смогла тебе понравиться, дела у нее идут неплохо, и я этому рад.

      – Тут дело не в симпатиях…

      – Хотя, я бы посоветовал тебе думать сейчас о другом, – вновь перебил Терренс. – Но стоит признать, что она привлекательная. Такая вот она… продавщица.

      Последние слова Терренс произнес изменившимся, крайне жестким тоном, и устремил пустой взгляд в пространство, чем насторожил Сола.

      – Она медсестра, – неуверенно сказал он.

      Еще две секунды Терренс выглядел безучастным, затем резко вскинул прояснившийся взгляд на Сола и улыбнулся.

      – Точно! – сказал он и вновь поднял указательный палец.

      Во флигеле Сола было два окна. Переднее выходило на задний двор особняка, из окна в правой стене открывался вид на озеро, и в частности на тот самый причал, на котором вчера он сидел с Наоми. Аналогичный домик, в котором поселилась девушка, располагался в двухстах метрах левее, и его было невозможно увидеть, не выйдя за порог. Вот уже два часа Сол сидел в одолженном у Маттео кресле-качалке с книгой в руках, и за эти два часа ни в самом домике Наоми, ни вокруг него не было заметно никаких признаков жизни. Близилось время ужина, и Сол даже немного жалел о том, что принял приглашение Терренса. Куда привлекательнее – во многом благодаря рассказам все того же Терренса, – ему сейчас казалась затея зайти к девушке и предложить ей поужинать вместе. Поражаясь себе он до мелочей представлял, как во время еды двигаются руки Наоми, как она жует и проглатывает пищу, как поправляет непослушную прядь волос, как пожимает плечами и гримасничает в ответ. И визуализация этих картин не отзывалась чем-то сентиментальным, а казалась Солу неким симптомом маниакального психоза.

      От вынужденного чтения скучного детектива Сола отвлекла Луиза, спустившаяся с заднего крыльца и направившаяся прямиком к домику Наоми, очевидно,