Не место для людей. Сергей Лукьяненко

давно дома? – спросил отец растерянно.

      – Да с полчаса, – ответил Эрик. – Уроки сделал, музыку слушаю.

      Мать и отец переглянулись.

      – Ну… хорошо. – Отец ушёл. Мать постояла, потом зашла, прикрыла дверь. Села на кровать.

      – Что… мам? – спросил Эрик.

      Она почувствовала заминку. А он не смог её спрятать. Или не захотел. Обычно у него всё получалось – как сегодня, когда пришлось ругаться с Антоном. Эрик мог быть своим в любой компании, мог общаться с кем угодно и кого угодно убедить в своей правоте. И мать мог убедить. Но сейчас – будто не захотел.

      – Ты слышал, – сказала мать.

      Эрик молчал.

      – Мы тебя любим, – сказала мать. – Отец просто переживает, он тоже тебя любит. Он сгоряча… от волнения.

      Эрик подумал, что это, в принципе, правда. Может и получал он порой выволочки, а пару раз, в детстве, ремня по заднице – но всегда по делу. И подарки ему дарили хорошие, и прикид был правильный, и когда он заболел китайским гриппом – отец и мать сидели рядом, переживали…

      – Да всё в порядке, мам, – сказал Эрик. – Ты чего вообще?

      Мать заколебалась. Понимала, что сын услышал правду, но хотела поверить, что ничего не произошло.

      – Спи давай, – она натянуто улыбнулась. – Завтра в школу.

      – Завтра суббота, – поправил Эрик. И зевнул. – Но я сейчас, да. Буду спать.

      Мать вышла, поглядывая на него. Он остался лежать. В груди бухало сердце, было противно и тоскливо, хотя с чего бы вдруг? Антон с мачехой живёт, Костя с отчимом. Наверняка среди компании есть и приёмные ребята. Что он распереживался? Не младенец, чтобы сопли на кулак наматывать.

      Но что-то изменилось.

      Даже не в его отношении к родителям. Оно, пожалуй, хуже не стало.

      Но словно… словно якорь какой-то оборвался.

      Эрик даже обрадовался, когда поймал себя на этой ассоциации. Оборвался якорь. Его что-то держало, крепко-накрепко, и он к этому привык, смирился. А теперь свободен.

      Эрик встал, кровать слегка скрипнула. Подошёл к окну. Сквозь деревья и дома виднелся краешек моста над бухтой Золотой Рог. Владивосток – красивый город, Эрик его любил: и летний – тёплый, и зимний – промозглый, и осенний – дождливый, и весенний – туманный.

      Но сейчас он вдруг ощутил, что город – чужой.

      А ему надо… надо… туда…

      Без всяких прощаний и записок. Они всё равно никого не успокоят и ничего не изменят. Если корабль сорвало с якоря, то он отдаётся на волю волн. А родителям, наверное, тоже стоит побыть без него. И решить, кто он для них.

* * *

      В старой однокомнатной квартире, куда некогда он, Виктор, привёл явившуюся за ним Тэль, всё осталось по-прежнему. Видавшая виды, советская ещё мебель, потёртый, но любимый плед, книги на полках. Туда, в обиталище Дракона-хранителя, он взял всё новое, словно часть души непременно должна была остаться в этих стенах.

      А на полке внимательно глядел чёрными пластмассовыми глазами собранный из «Лего» дракон.

      Нотти возилась с ним чуть ли не месяц. Но – собрала и настояла, чтобы он стоял у папы