Не место для людей. Сергей Лукьяненко

прижала его к сердцу Кошки, и тело Лой Ивер конвульсивно дёрнулось.

      – Возвращайся!.. Ну Лой, ну пожалуйста!..

      – Остановись, – хрипло сказал простуженный голос. Неуклюжий толстяк в неопрятном, заляпанном грязью джинсовом комбинезоне стоял, засунув руки в карманы и привалившись к скале. – Это был её свободный выбор. Уважай его!

      – О-обж… – начала было Нотти и осеклась. Отступила на шаг.

      – Я не обижаюсь, – благодушно сообщил толстяк. – Это не входит в мои обязанности – обижаться на Единорогов из Неведомого клана, капризных дочерей Дракона Возрождённого.

      – Я… прощу прощения, Хранитель. И ещё прошу – помоги!..

      – С чем? – удивился толстяк. – Нет, извини, дорогуша. Кошка Лой хотела дать тебе урок. А я никогда никому не мешаю учиться и учить! Хотя зря, зря…

      Нотти глядела на него широко раскрытыми глазами.

      – Она… ты… это взаправду, что ли? Нет, нет, быть не может!

      – Почему не может? Очень даже может. Даже лучшие ошибаются, когда слишком много о себе думают. Да, а камешек-то – положи, девочка, положи. Покойникам он без надобности. Хочешь, чтобы кадавры у нас тут шастали? Мало нам Серых Пределов?

      Нотти растерянно опустила руку; камень по-прежнему сиял сквозь сжатый кулак.

      – И мальчика зря обидела, – продолжал разглагольствовать толстяк. – Хороший мальчик, правильный. Красивый. Хоть поцеловала бы, и тебе приятно, и ему было бы что вспоминать на старости лет! Ну а что воображением не отличается – так не всем же быть потомством Единорога и Дракона! Гм, нет, не Единорога – Единорожки?.. Тоже нет, слишком фамильярно. Какой бы феминитив образовать, не подскажешь?

      Вместо ответа Нотти резко прижала камень к мокрому платью Лой.

      – Ты что?! – толстяк аж передёрнулся.

      – Феминитив! – яростно прошипела Нотти. – Врёшь ты всё! Она… её исцелить надо, а ты!..

      – Так исцеляй, – невозмутимо сказал Хранитель. – Только не выйдет.

      – Почему? Я не Дракон! Я Единорог! Мы исцеляем и несём жизнь!..

      – Единорожка. Только тут не принесёшь.

      Камень на груди Лой Ивер крошился и распадался. Струйки света, словно кровь, бежали по пальцам Нотти, по мокрой парче, и золотистая ткань словно вспыхивала.

      – Упрямишься, – заметил толстяк. – Эт’ хорошо, эт’ правильно. Папаша твой такой же… был. Только зря, Нотти. Чудище сотворишь, вот и всё. Прекрати.

      – У неё оставалось больше, чем одна жизнь!

      – Откуда ты знаешь? – собеседник Нотти философски скрестил руки на жирной груди. Для его бочкообразного тела ручки были коротковаты. – Ты их считала?

      – Я знаю! Она говорила!

      – Я. Могла. Соврать!

      Нотти подпрыгнула и не удержалась – взвизгнула. Мёртвое тело Лой по-прежнему лежало перед ней на камнях. А за спиной оказалась ещё одна Лой – живая, в ничуть не испачканном и не помятом платье, со строгим взглядом, устремлённым на девушку.

      – Ты! – выкрикнула Нотти. – А это кто?

      – Обжора, – мрачно глянув на толстяка, сказала Лой.

      – Нет, это! – Нотти обвиняюще