Цвет боли: бархат. Эва Хансен

Это ощущение мог дать только один человек – ее бывший напарник Даг Вангер, но Дага после увольнения Фриды тоже не было в Управлении. А ведь когда-то ей казалось, что она до пенсии будет работать там, где работал отец. А еще казалось, что они с Дагом… Нет, эту мысль Фрида гнала от себя и тогда, а теперь тем более.

      Она носила Дагу кофе из автомата, который принципиально ломался, стоило Вангеру приблизиться, покупала семлы и задыхалась, если его голова склонялась близко к ее голове, когда разглядывали что-то на экране компьютера.

      Но все разрушило недоверие – Даг смог усомниться в ее порядочности, заподозрить в предательстве. Тогда Фриде показалось, что она со всем справилась, в одночасье уйдя из Управления и вычеркнув из памяти все предшествующее. Но память предательски вытаскивала то одно, то другое.

      Если она хочет заглянуть к подругам до приезда мужа, то должна поторопиться. Линн предстояло еще добраться яхтой с острова, где после рождения дочки они все жили в замке Ларса, до набережной Стокгольма, а потом до Эстермальмсгатан в районе Энегльбрекстчурка. Там переодеться, посмотреть, что следует купить к ужину, и поскорей к подругам либо в офис, либо домой в так любимый ею СоФо – район Седермальма. Ларс вернется из Гетеборга вечером, он не любит терять дневные часы зря, поэтому у нее есть время, все успеет, нужно только попросить капитана их яхты Петера пришвартоваться ближе к Седра Хамнваген у международного терминала, оттуда до «Квартала жаворонков» добраться несложно.

      А с малышкой пока побудут бабушка и Свен.

      Линн смотрела на сладко посапывающую во сне дочку Линн-Мари. На первой половине имени настоял Ларс, на второй она, бестолково, когда мать и дочь зовут одинаково.

      – Вернемся завтра. Вы справитесь?

      – Линн, это у тебя дочка первая, у меня третий ребенок, – усмехнулась бабушка Линн Осе Линдберг. – К тому же две няни и Свен…

      О да, если Свен рядом с бабушкой, можно вообще ни о чем не беспокоиться. Линн казалось, что в мире не существует домашних и семейных дел, которые не умел бы делать Свен. Это замечательно, что у них с бабушкой роман, старомодный, со всеми приличествующими настоящему роману отступлениями и ограничениями… Линн иногда сомневалась, что они переспали, хотя ухаживание продолжалось уже полтора года. Наверное, сам процесс ухаживания доставлял пожилой паре особое удовольствие.

      Свен заменил Ларсу умершего деда, как тот в свое время заменил родителей. Свена даже язык не повернулся бы назвать слугой, он был наставником и опекуном уже взрослого и самостоятельного Юханссона.

      Потому Осе и Свен считали маленькую Линн-Мари своей внучкой и заботились о малышке, ревнуя ее к родителям.

      – Они избалуют Мари! – возмущалась Линн, в очередной раз обнаружив, что девочка спит не в кроватке, а на большой подушке, лежащей на коленях у Свена, а тот старается не дышать и боится пошевелиться в большом кресле.

      – Не успеют, – возражал Ларс, – я их опережу.

      Спасало только то, что сама малышка не капризна, ей все равно где спать – в кроватке или на руках у Свена. Она не отдавала предпочтения никому