Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке. Шарль де Костер

годовщину освобождения Уккле, которое совершили женщины и девушки в незапамятные времена.

      Издали увидел Уленшпигель шест, на котором высилось чучело попугая, а вокруг шеста – женщин, вооружённых луками.

      На его вопрос, с каких это пор стали бабы стрелками, бездельник, вдыхая в себя аромат соуса, ответил, что в давние времена этими самыми луками женщины общины Уккле отправили в лучший мир более сотни разбойников.

      Уленшпигель хотел узнать подробности, но бездельник сказал, что он голоден и не может вымолвить ни слова, пока не получит патар на пропитание и выпивку. Из жалости Уленшпигель дал ему патар.

      Получив монету, нищий юркнул в трактир, точно лиса в курятник, и победоносно явился оттуда, неся пол колбасного круга и здоровенный ломоть хлеба.

      Вдруг послышались приятные звуки бубен и скрипок; показалась толпа танцующих женщин, в кругу их плясала одна красотка с золотой цепочкой на шее.

      Парнишка, блаженно улыбавшийся с тех пор как насытился, объяснил Уленшпигелю, что молодая красотка – королева стрельбы из лука, что зовут её Миэтье и что она жена господина Ренонкеля, общинного старшины. Затем он попросил у Уленшпигеля шесть лиаров на выпивку. Получив их, поев и выпив, он сел на солнце и стал ковырять пальцами в зубах.

      Увидев Уленшпигеля в паломническом одеянии, женщины окружили его хороводом с криками:

      – Здравствуй, хорошенький богомолец! Издалека ли ты идёшь, молоденький богомолец?

      Уленшпигель ответил:

      – Я иду из Фландрии, прекрасной страны, столь богатой милыми девушками.

      И он с грустью подумал о Неле.

      – В чём твоё прегрешение? – спросили они, переставая кружиться вокруг него.

      – Ах, прегрешение моё, – сказал он, – так велико, что я не могу назвать его. Но у меня есть и ещё кой-что, также не малых размеров.

      Они расхохотались и стали расспрашивать, почему это он идёт с посохом паломника и нищенской сумой.

      – Я в недобрый час сболтнул, что панихиды выгодны только священникам, – ответил он.

      – Они получают за молитвы хорошую мзду, – говорили женщины, – но молитвы спасают грешные души в чистилище.

      – Я там не был, – сказал Уленшпигель.

      – Хочешь закусить с нами, паломник? – спросила самая хорошенькая.

      – Конечно, хочу закусить с вами и закусить вами, тобою и всеми остальными по очереди, так как вы – знатное блюдо, повкусней дроздов, куропаток и рябчиков.

      – Бог с тобой: нет цены этой дичи.

      – Такой, как вы?

      – Ну, это как для кого; но нас ведь не купишь.

      – Значит, даром получишь.

      – Получишь колотушек за наглость. Хочешь вымолотим, как скирду хлеба!

      – Ой, не буду!

      – Ну, то-то же, пойдём-ка лучше покушаем.

      Они повели его во двор трактира, и ему было так приятно видеть вокруг себя эти свежие лица. Вдруг с трубой и дудкой, с бубном и знаменем торжественно ввалилась во двор процессия братьев «Упитанной рожи», являвшихся весёлым