Право первой ночи. Сандра Бушар

четко знала, куда смотрит мужчина.

      – Обязательно, – прозвучал его однозначный ответ.

* * *

      Сутки Адалин провалялась в полном беспамятстве, просыпаясь лишь на мгновение попить воды. Фон Миллер не находил себе места, лишь дважды покидал спальню невесты: чтобы назначить вторую горничную и приказать доктору временно обосноваться в соседней комнате.

      И если последнее распоряжение еще можно было хоть как-то понять, то первое вызывало вопросы у работников замка. Порой казалось, что Агата переживает за состояние Адалин больше, чем сам фон Миллер. Она не отходила от постели, моментально выполняла любую просьбу, была очень уклончива и сердобольна.

      – Это Матильда, – твердо заявил мужчина, больше не желая оставлять невесту наедине с Агатой. И пусть у него не было ни единого подтверждения причастности Агаты к болезни, а значит, и твердого повода для увольнения, он намерен был обезопасить Адалин всеми возможными и невозможными способами. – Теперь она будет помогать тебе ухаживать за Адалин.

      – Но, господин, – растерявшись, девушка опустилась в мягкое кресло у постели больной Адалин. – Я ведь справляюсь.

      Фон Миллер не желал слушать возражений. Он четко решил, что как только женится сам, отдаст Агату в жены садовнику. Мужчина давно просил ее руки, наступило самое подходящее время, чтобы отослать горничную подальше.

      Ночью состояние Адалин резко ухудшилось, высокая температура вызвала сильную горячку и бред. Девушка бормотала себе под нос что-то невнятное, снова и снова покрываясь потом. Горничные не успевали менять простыни, смоченные в уксусе, как тело Адалин снова становилось горячим, словно раскаленный кусок железа.

      Фон Миллер нервно выхаживал по комнате, не в силах слышать ослабленный голос будущей жены. Ему казалось, что каким-то странным образом мужчина ощущает всю боль Адалин, каждый ее спазм…

      – Прошу вас, – в отчаянье схватив доктора за грудки, фон Миллер встряхнул его, заглянув в глаза. – Сделайте хоть что-то!

      – Есть сильные лекарства, – дал надежду старик, заставляя феодала воодушевленно замереть. Но тут же ее и отнял: – Но они слишком дорогие для местных, и мне не приходилось закупаться подобными. Я уже отправил посыльного в столицу. Если повезет, через сутки-двое вернется.

      – Сутки-двое?! – воскликнул хозяин замка, и ни в чем не повинная антикварная ваза, по несчастью стоявшая рядом на трюмо, полетела в соседнюю стену, чудом не задев Матильду. Фон Миллер ощущал, как по спине пробежал холодок, а такая хрупкая жизнь Адалин будто ускользала сквозь пальцы, словно песок. В эту секунду он принял единственное верное решение: – Я сам отправлюсь в столицу.

      – Но, господин, – уклончиво протянул лекарь, страшась перечить мужчине в открытую. – Все лошади скачут одинаково быстро. Вряд ли вы поспеете раньше моего посыльного…

      Фон Миллер лишь странно усмехнулся, горько и многозначительно, после чего глянул в окно, где давно сгустились тучи, а солнце зашло:

      – Хорошо,