Дневник бессмертного. Татьяна Форш

пожелания! Итак, дневник. В самом начале переведенного мною отрывка оказалось много неразборчивых слов. Возможно, переводить было бы легче, имей я на руках подлинник. Попробуй разобраться сама. Дальше текст идет довольно легко. Надеюсь вечером застать тебя в сети. Софья».

      Коротко и ясно.

      И, конечно же, волнуется.

      Я скачала прикрепленный к письму файл, открыла и с жадностью погрузилась в чтение.

      «…сегодня же я отвез Катарину к графине Мареш. На обратном пути я позволил Грому перейти на шаг и крепко задумался о том, что на самом деле произошло с ее семьей. Мне не давали покоя слова отца Яна. Вурдалаки? Вампиры? И кто тот высокий мужчина, виденный мной на празднике? Отчего у незнакомца ко мне такой интерес?

      Возвращаться в замок не хотелось. До отъезда еще больше полусуток. Карета за мной прибудет только завтра на заре, и я рискую сойти с ума, диким зверем мечась в своей клетке в поисках ответов.

      На развилке я заставил Грома свернуть на тропинку, ведущую к деревне. Мне нравился новый трактир, построенный в год, когда я уехал в столицу на учебу. Цуйку[5] там готовили восхитительно. А еще в трактире всегда звучала музыка.

      Хотя вовсе не это влекло меня туда. В трактире собирались и селяне графини Мареш, и дворовые замка, и даже приезжие. Может, доведется узнать что-нибудь, что прольет свет на случившееся?

      Тропинка бежала вперед, а я предался воспоминаниям, как еще утром шел по ней с Катариной.

      Впереди целый год ожидания и тревоги!

      Графиня Мареш – я был уверен – сбережет и оградит ее от всего, но… как бы она не оградила ее и от меня. Я чувствовал странную холодность, не сказать – ненависть во взгляде графини и в ее коротких ответах мне.

      Почему?

      Впрочем, никто и ничто не разлучит нас с Катариной! Она – моя, а все остальное неважно.

      В раздумьях я не заметил, как добрался до цели. Заслышав звуки скрипки, доносившиеся из большого рубленого дома, я направил Грома во двор. Заехав в ограду, спешился, кинул поводья мальчишке-слуге, распахнул тяжелую дверь и шагнул в дымный полумрак. В центре зала у огромного камина на потертой сцене заунывно играл старик скрипач, ему в такт брякал крошечным бубном мальчишка, пела балладу юная девушка, еще совсем девочка:

      Тише, кошка, не ходи, по подушке вышитой.

      Моего гостя не буди – вдруг тебя услышит он.

      Серый котик, сторожи сон его тревожный.

      Пусть забудет он всю жизнь, жизнь по бездорожью.

      Знаю, гость мой дорогой, чуть заря забрезжит,

      Незаметно ты уйдешь. Кто тебя здесь держит?

      А потом я разбужу сына сероглазого,

      Чтоб ушел он за тобой, как ему предсказано.

      Чтоб потом сказали люди, будто бы зимой

      Парень в дом вошел мой бедный и старик седой.

      Тише, киска, не мяукай, знаю – все пройдет.

      Только чуть забрезжит утро, и мой гость уйдет.

      И мой гость уйдет.

      От печального голоса певуньи стало еще тоскливее. Песня словно вскрывала

5

Сливовый самогон.