Монокль. Владимир Анин

Я читал, что усадьбы использовали для таких целей, у них расположение всегда удачное.

      – Какая разница, откуда он взялся! Главное – пестик настоящий! – встрял Слон. – А там еще есть?

      – Откуда? – зевнул Олег. – Это тебе склад, что ли?

      – Но этот же… – Слон, затаив дыхание, осторожно коснулся револьвера указательным пальцем, – там как-то оказался? Значит, должны быть еще.

      – Ни фига это, Слон, не значит. Нет там больше ничего, понял?

      – Как же так? – растерянно пробормотал Слон. – Должно быть, обязательно должно…

      Прозвенел звонок, и Олег спрятал револьвер обратно в рюкзак.

      – У нас сейчас что? – спросил он.

      – Химия, – ответил Яша.

      – О нет. На химию я сегодня не пойду, – заявил Олег, слезая с подоконника. – Привет Лапше!

      Он небрежно махнул рукой и спустился на второй этаж, где, скорее всего, как он это обычно делал, нырнул в туалет, открыл окно и лихо спрыгнул вниз, на улицу.

      Глеб подхватил свой портфель – он, в отличие от большинства, сумки и рюкзаки не признавал категорически – и помчался вслед за друзьями на урок. В класс он вбежал последним и едва успел добраться до своей парты, как в дверях появилась вечно чем-то недовольная Антонина Александровна Лапшина, учительница химии, естественно, за глаза именуемая «Лапшой», хотя внешне она была весьма далека от такого образа. Ей бы больше подошло что-нибудь вроде «пудинга» или даже «студня». Но это всё домыслы. Причины, по которым к человеку прилипает то или иное прозвище, порой совершенно неведомы. Тем не менее фамилии очень часто, если не сказать чаще всего, играют в этом вопросе решающую роль. Взять хотя бы Илью Пятакова или Яшу Цыпкина. То же самое произошло и с Лапшиной. Правда, следует отметить, в отношении учителей чаще все же случается, что их просто называют по имени, без отчества, как, например, Оксану Филипповну за глаза все величают просто Оксаной. Но это скорее дань уважения, нежели простое пренебрежение. В то время как нелюбимых учителей неизменно награждают прозвищами, и зачастую не слишком благозвучными.

      – Та-ак, – протянула Лапшина, – Семенов у нас, как всегда, опаздывает. Его звонок не касается.

      Глеб молча стоял возле парты, даже не пытаясь оправдываться. Он знал, что это бесполезно. Глеб на уроки не опаздывал никогда, и даже такие незначительные заминки, как сегодня, случались с ним крайне редко. Но спорить с Лапшиной – себе дороже.

      – Может, ты уже готов выйти к доске? – скривившись в некоем подобии улыбки, поинтересовалась Антонина Александровна и грузно опустилась на стул. – Не слышу. И каких только бездельников и лентяев не приходится учить! Садись. За поведение ставлю «неуд».

      Глеб сел. Кровь ударила в лицо, ладони вспотели. Но он стиснул зубы и продолжал молчать.

      – Правильно, – шепнул сидевший рядом Илья. – Не выступай, а то еще пару влепит.

      Глеб и не собирался выступать, он просто пытался справиться с нахлынувшим негодованием. В конце концов