Княжна для викинга. Анна Лакманова

вкрадчиво продолжал Лютвич, все еще сидя за столом. – Это кто ж только такой подлый слух пустил…Верно, завистницы…Врагини…

      – Мы тут ни при чем…– лепетала сквозь плач Любава, отступая к стене. Она вмиг забыла все наставления Умилы о том, что полагается говорить и как нужно себя вести. – Ни при чем…Это все народ…Люди…

      – Любава…Воды…– строго напомнила Умила, желая поскорее заткнуть свою подопечную, которая оказалась не слишком стойкой.

      Однако Любава не могла теперь не то что воды принести. Она была не в силах и слово вымолвить. Рёрик смотрел на нее с такой лютой злобой, что она боялась даже шелохнуться. Ведь еще совсем недавно она пыталась выставить погибшую Вольну предательницей, которая не умела любимого дождаться.

      Вопреки тому, что сказанное Лютвичем прозвучало четко и никто этого не опроверг, Рёрик в услышанное не верил. Он пока не был готов допустить подобного.

      – Брат, ты вернулся…– внезапное появление Харальда в дверях заставило всех обернуться.

      До этого момента Рёрик не вполне осознавал новость о Вольне. Ему все казалось, что сейчас он выйдет из дому и легко отыщет любимую. Ну или нелегко, но отыщет. Но теперь, увидев грустного Харальда, смотрящего на него с сочувствием, он вдруг осмыслил произошедшее в полной мере. Вольна всего лишь человек. К тому же слабая женщина. Она смертна. И он уже не увидит ее.

      – Харальд? – лишь брату Рёрик верил безоговорочно. Даже если весь город, сотня людей в один голос станут утверждать что-либо, он оставит это под сомнением, пока Харальд не подтвердит.

      Вместо ответа сын принцессы Ингрид отвел взор в сторону. Этот жест был красноречивее любых слов.

      – Как же…– Рёрик пошатнулся. Нет, это не он потерял равновесие. Это мир содрогнулся.

      – Утонула, – удостоверил Харальд, понимая о чем его взглядом спрашивает брат.

      Любава заревела в голос, прижимая ладони к промокшим щекам. Умила сердито оглядела девушку, но та тряслась в рыданиях и не смотрела на княгиню-мать.

      – Чего воешь?! – заорал на Любаву невменяемый от горя Рёрик. Боль вырвалась наружу не слезами, а гневом. – Ты что мне говорила, змея?! Ушла она?! Не дождалась?! Так весной же еще! – Рёрик бросился к Любаве, которая отчаянно рыдала, вжавшись в стену.

      – Харальд! – взвизгнула Умила, предчувствуя близящуюся расправу над своей воспитанницей.

      – Нег, остановись! – Харальд попытался удержать брата.

      Тем временем опомнившаяся Любава бросилась к Умиле и спряталась за нее, забившись в угол. Сама княгиня-мать тут же вскочила на ноги, степенно поправляя шаль.

      – Сын, утихомирься! – Умила подала голос уверенно, однако было видно, что она оказалась не готова к подобному развитию событий. – Возьми себя в руки. На все есть благословение богов!

      Невзирая на протесты матери, расстроенный Рёрик выволок из угла Любаву, сжавшуюся в клубок, точно напуганный еж. Грубо ухватив девушку за шиворот он без лишних слов потащил ее на улицу. Она рыдала и вырывалась, даже не успевая подняться