Игры героев. Андрей Лавин

за жопу и прекрасно знает это.

      Потом Степан Григорьевич показал мне ордера. Я не поленился очень внимательно изучить запаянные в особый неуничтожимый полимер бумаги, из которых следовало, что все мое вирт-имущество под арестом. «Авэпэшники» не забыли даже про крошечную гостиничку на пустынном тракте в одном из бесчисленных лесов Февра, мою первую покупку в вирте.

      Затем меня перевели в комнату с рядом сидений, где на стене висел белый экран. Уже знакомая девушка, Верочка или как там ее… принесла бутерброды с чашкой кофе. У кресла, в которое я сел, был откидной столик. Я успел съесть три бутерброда и захотеть еще, когда появился Степан Григорьевич, а с ним серьезный худосочный паренек в очках. Полковник уселся в кресло рядом, а очкастый парень – на другой стороне зала. Откинул столик, положил на него черную пластиковую коробочку и нажал на кнопку.

      В комнате потемнело. На экране возник пейзаж.

      Он был неотличим от реального, так сказать, физического пейзажа… если бы краски не были более густыми, яркими, красивыми, переливчатыми.

      Луг до горизонта. На горизонте серая полоса гор. Высокое синее небо. Невдалеке стоит горбатое животное, смахивающее на буйвола, с закрученными спиралью толстыми рогами и длинной шерстью.

      Тихий щелчок – кадр меняется – теперь на экране водопад. Он огромен. Две высокие скалы, словно остроконечные башни, и между ними низвергается поток бирюзовой воды. Скалы соединяет каменная арка, тонкая и ажурная, явно искусственная. Вроде бы по ней движется крошечная фигурка – толком не разобрать.

      Щелчок – новый кадр – граница дремучего леса. Деревья с узловатыми ветвями и пышными кронами. Между деревьями – глубокий мшистый сумрак, навевающий мысли про леших, кикимор и прочих виев.

      – А зачем… – начал я, но полковник поднял руку, требуя тишины.

      Кадр дрогнул – изображение сдвинулось, стало ясно, что это начало ролика. Камера поплыла вперед, причем рывками. Э… камера? А может, запись глазами перса? Тот приближался к деревьям, в глубине между ними мерцали призрачные огоньки. Перс вступил в лес, и картинка потемнела. Когда он вошел немного глубже, два огонька вдруг рывком надвинулись. На миг мелькнуло что-то… страшное лицо или звериная морда, пасть, глаза – черт его разберет, слишком быстро, – и тут же экран стал черным.

      Щелчок – возник следующий кадр: уже знакомый луг, теперь без буйвола. В высоком синем небе с легкими облаками висит каменный шар.

      На снимке трудно было понять размеры, но, кажется, огромный шар парил в километре-двух над землей. В нем зияли темные провалы, камень изгибался толстыми завитками, пласты его уходили вглубь этого странного объекта и выныривали наружу – будто клубок с сотами-ячейками.

      Последний кадр уже не менялся, так и остался на экране.

      Я молчал, предоставляя полковнику самому вести разговор.

      – Это виртмир, – сказал он, не поворачивая головы.

      Я пробормотал:

      – И мобу понятно.

      – М-да… А какой?

      Пришлось