Путешествие по спине зебры. Геннадий Генин

высоте, но в полтора раза длиннее – таксой называется.

      Пёс действительно замолчал, отвернулся, положил голову на лапы и обиженно засопел.

      В начале девяностых годов, в основном с помощью СМИ, в быт обывателей, а особенно молодежи, стал активно проникать криминальный жаргон и даже некоторые элементы «специфической моды», такие, например, как стрижка наголо. Прочно вошли в наш лексикон такие слова и понятия, как «разборка, стрелка, понты, беспредел, наезд» и тому подобное.

      Однажды с телевизионного экрана один крупный экономист, близкий к главе государства, «запустил в народ» фразу «делиться надо!», очевидно, не догадываясь, что эту сакраментальную фразу лихие ребята уже давно приспособили «под себя» и с неё начинали вымогательство денег или других ценностей у «богатеньких Буратин», в основном из числа бизнесменов. Удачное реальное воплощение в жизнь этой фразы проходило незаметно для обывателей, а неудачное – показывали в криминальных новостях.

      Молодежь совершенно бездумно использовала при общении между собой эти модные термины к месту и просто так, совершенно не задумываясь о криминальном смысле этих слов. Не избежал этой напасти и Анатолий. Он приучил Чаки воспринимать фразу «делиться надо!» как команду и добился хорошего послушания от пса при её исполнении. Теперь, после того, как Чаки насыпали в миску собачьего корма и говорили эту команду, пес позволял любому рукой брать из миски эти аппетитные шарики, а если такой команды не было, пес активно защищал свою «личную собственность», «прищурив» нос и делая выпады в сторону наглой руки. Вскоре первую часть этой особенности заметил домашний кот и начал откровенно использовать её в своих корыстных целях, поскольку он также был большим любителем мясных шариков из собачьего корма. Этот процесс совместного поедания сухого мясного чуда проходил в дружественной обстановке, но при условии уже звучавшей команды в отношении дележа деликатеса. Все было бы хорошо, но иногда Анатолий забывал отдать такую команду, а кот, следуя своей «эксклюзивной» привычке, ставшей уже традицией, пытался присоединиться к трапезе из одной миски. Однако у Чаки, его собачий эгоизм не был обременен поданной командой в отношении дележа этого деликатеса, поэтому попытку кота составить ему компанию у обеденной миски он воспринимал как оголтелый терроризм со всеми вытекающими из этого последствиями. Очевидно разница в «менталитете» мешала им понять друг друга. Ситуация катастрофически накалялась, и обе недоумевающие, противоборствующие стороны обменивались мнениями путем незамысловатых, доступных им жестов. Кот, искренне возмущенный по поводу резкой смены настроения у пса (еще утром была полная идиллия, сейчас же полное неприятие), выставлял в ответ активную оборону и «хуками» лапой с выпущенными когтями оставлял свое «резюме» по этому поводу на носу у Чаки. Все это действо сопровождалось громким, возмущенным лаем и злобным шипением с чередующимися пронзительными визгами кота. Через некоторое время противники сходились в «клинче». Тогда