Сообщество живых теней. Книга четвертая. У самой черты. Бауди Маггир

словно впервые влюбившийся юноша, а его неловкие движения из желания угодить своей любимой, уже у нее вызывали звонкий и пронзительный смех.

      – Ну, иди ко мне, милый мой, хватит уже мучиться, – произнесла она, наконец, заметив его возбужденную плоть, – я тоже этого хочу, разве не видишь, как я вся дрожу?

      Она взяла его своими длинными нежными пальчиками за руки, медленно поднесла их к губам, обдав жарким дыханием, и прижала к обнаженной груди. Удержать Джейсона было уже невозможно. Он тут же скинул с себя одежду, и потянулся было уже к выключателю, чтобы погасить свет, но услышав просьбу Изабель, опустил руку вниз.

      – Прошу тебя, милый, не выключай, пожалуйста, – попросила она, отбросив одеяло в сторону, – хочу, чтобы ты любил меня при ярком свете, и смотрел мне при этом прямо в глаза. Хочу их видеть, когда овладеваешь мной. Я также желаю чтобы и ты видел мои глаза, мою истосковавшуюся по твоим ласкам грудь, и мою гладкую и нежную кожу.

      Пожелания любимой супруги в этот момент стали для Коллинза законом. Он лишь молча улыбнулся ей в ответ, сбросил с себя последнее, что на нем было, и медленно опустился на кровать. Он долго и нежно ласкал ее безупречно стройное, пышущее жаром молодое тело. Гладил ее по густым пышным волосам, упругой груди и изящным бедрам. Целовал ее пухлые алые губки, миниатюрный носик, и тонкую лебединую шею.

      Этой ночью Джейсон любил свою Изабель с такой страстью, с такой неуемной энергией, будто годами не касался до нее никаких женщин. При этом не переставал удивляться ее раскованности, отмечая, что познания его супруги в любовных утехах заметно обновились. Изабель была в эту ночь удивительно изобретательна, будто действительно начиталась Камасутры. Она постоянно меняла позы, извивалась как угорь, нежно водила руками по его наиболее чувствительным эрогенным зонам, и возбужденно вздыхала, усиливая сексуальный эффект и настрой своего любимого. А достигая всякий раз пика, громко вскрикивала, и хваталась зубами за край подушки. Спустя два часа, опьянев от невообразимого удовольствия и яркого удовлетворения, она раскинула руки в стороны, сдунула со лба прядь растрепанных волос, и тихо взмолилась: