.

как такое могло произойти.

      Сквозь разбитое остекление снаружи, до самого горизонта простиралась монгольская степь, тишину которой нарушал только ветер, шорох низкой травы, в которой не спрятать и копыто коня, да стрекотание саранчи. Ни шума моторов, ни иных посторонних звуков. Значит, истребителям на зуб мы не попались, эти бы не успокоились и сожгли бы торчащий у всех на виду беззащитный самолёт. Стреляли с земли, подумал я, разглядывая множество маленьких, аккуратных, круглых дыр во внутренней переборке. Судя по всему, из пулемёта и прямо в лоб. Но как? Как нас могли достать? Не летели же мы, в самом деле, на бреющем прямо через линию фронта? Ладно, не время загадки разгадывать, решил я, внимательно осматривая и ощупывая себя на предмет ран, которые я мог в горячке и не почувствовать. Вроде цел. И дымом не пахнет, уносить ноги подальше от самолёта пока рано.

      Прислушавшись ещё раз, я через форточку высунулся чуть-чуть наружу и посмотрел в сторону хвоста. Ни души. И всё та же пустынная степь. Честное слово, окажись там японцы, я бы только обрадовался. По крайней мере, было бы понятно, в какую сторону бежать. А так поди гадай, куда меня занесло и как отсюда выбраться. Вздохнув, я убрал в кобуру ТТ и развернулся, чтобы вытащить свои пожитки, и замер. Вдалеке, там откуда шли следы шасси, по степи, развернувшись цепью, передвигались какие-то точки. Метнувшись за биноклем, из глубины кабины, я принялся их разглядывать, сразу определив, что между нами больше двух километров и, по крайней мере, минут пятнадцать форы у меня есть. Не понять с такой дистанции, наши или японцы. Расходятся грамотно, выслав вперёд и на фланги парные дозоры. Всего четырнадцать человек. Но что-то показалось мне неправильным. Какая-то инвалидная команда. Еле-еле ковыляют, не говоря уже о беге, почти треть хромает, опираясь на винтовки. Ну, хоть какое-то мизерное у меня преимущество, окажись они врагами. А вот в остальном… С моими-то пистолетами да «Сайгой» на открытой местности против винтовок много не навоюешь. Ага, один остановился, руки к лицу поднял, наверное, тоже меня сейчас в бинокль разглядывает.

      Передо мной со всей остротой встал вопрос, что делать? Если бежать, то прямо сейчас. Опознать, к какой армии эти бойцы принадлежат, я смогу только на расстоянии выстрела, тогда сматываться по-пластунски придётся и даже от калек я так не смогу скрыться, расстреляют. С другой стороны, если не светиться, то их явная цель – самолёт. Экипаж весь внутри, может, меня и искать не станут. В кабине, конечно, прятаться глупо. А вот снаружи… Выглянув ещё раз в сторону хвоста, так, чтобы мою голову не увидели спереди, я внимательно ощупал взглядом местность, цепляясь за малейшие бугорки на дальности полёта гранаты. Степь только казалась здесь идеально ровной, вон, мы левым колесом в конце пробега в немаленькую яму угодили, отчего самолёт и развернуло. Можно и рискнуть. Лимонок у меня, слава коменданту аэродрома Борзя, целых шесть десятков,