Падальщики. Книга 3. Айя Сафина

на нее взглядом, который она прекрасно знала и который всегда работал безотказно. Это был взгляд типа «ты мой друг, ты не можешь отказать, когда я прошу». В конце концов, взаимовыручка и сделала нас ближе всех остальных. В нас удивительным образом еще зиждились семена доверия и сострадания к ближнему, в то время как остальных солдат все больше и больше порабощал эгоизм. Я все ждал, когда этот эгоизм превратит их в каннибалов. Я, Трухина и Исайя – мы, как никто другой, понимаем важность крепких звеньев в цепи, лишь вместе мы сможем выстоять перед ударами судьбы, которая бьет кнутом то спереди, то сзади. В одиночку с ней не справиться. Мне хотелось верить, что во времена конца света мы сможем сохранить подобие человечности, чтобы напоминать потомкам о том, кем им следует быть в момент, когда кажется, что весь мир канул в безвозвратный хаос.

      – Ох, вали уже! Черт бы тебя побрал, Эван! – выругалась Света.

      Я улыбнулся ей. Она показала мне средний палец. И я обрел уверенность в том, что моя дорогая Лейла и мой сын в самых надежных руках, какие мне только мог подарить бог.

      – Семь лет в разведке, чтобы детей из утробы вытаскивать, мать вашу!

      Трухина что-то бубнила себе под нос по-русски, я ее не понимал, но довольный выбежал из ветклиники в быстро спустившуюся морозную ночь. Ливень прекратился, ему на смену пришел снег. Мои ботинки оставляли черные следы на асфальте, покрытом белым снегом, который отныне выполнял роль осветительных фонарей.

      Штаб расположился на центральной площади Сольнока в музее Яноша Дамжанича – трехэтажный дом из белого кирпича с мансардой. Всего в нашей роте пять командиров – по количеству родов войск. Решения принимаются большинством голосов, но в основном они склоняются на сторону самого опытного и харизматичного из нас – Исайи Онвуатуэгву. К началу Вспышки он уже десять лет прослужил миротворцем ООН на границе между Суданом и Южным Суданом, где происходил нескончаемый дележ территории Абьей богатой нефтяными залежами. Военные перевороты трясли Судан каждый год на протяжении пятнадцати лет: переходные органы власти, временные правительства, оппозиция никак не могли найти лидера, который бы всех устраивал. Коррумпированный континент визжал голосами ни в чем неповинных женщин и детей, которые больше остальных подвергались насилию, порабощению и уничтожению. Исайя вырос в Эфиопии, он никогда не любил рассказывать о своем доме, он никогда больше не возвращался туда с тех пор, как стал солдатом в голубой каске. Никто и не настаивал. Вся трагедия его жизни отпечаталась в его размеренной речи, взвешенных словах – каждое из его уст стоило дорого – открытом и бурящем насквозь взгляде, кричащих шрамах на лице от мачете, а также в бесконечном сострадании к людям всех мастей. Невероятным образом в Исайе смешивалась солдатская твердость и навязчивый гуманизм. Думаю, только благодаря нему наша рота еще не превратилась из армейской части в банду мародеров, каковыми стали многие дезертирские отряды. Исайя всегда напомнит о том, что мы стали солдатами не из-за трусости, не из-за страха за свою жизнь, а именно из-за стремления навести