Представь нас парой. Кэтти Уильямс

переспросил он и расплылся в улыбке. – Ты извиняешься за то, что критикуешь меня? Вот теперь я по-настоящему встревожен. С каких это пор ты просишь прощения за то, что действуешь мне на нервы?

      Джорджи проигнорировала его вопрос и продолжила осматриваться по сторонам.

      Он хотел нарушить затянувшуюся паузу, но тут в дверь позвонили. Привезли заказ из отличного лондонского ресторана.

      – Я заказал еду на нас двоих, – сказал Матиас, вернувшись на кухню и доставая тарелки и вилки с ножами. Потом плеснул в бокалы вина и уселся за стол напротив Джорджины.

      Ей не следовало есть, ведь она перекусила в поезде, и не мешало бы сбросить парочку килограммов. Но у нее потекли слюнки при виде рассыпчатого белого риса, зажаренной в вине говядины и овощей…

      – Приступай, – сухо пригласил ее Матиас. – Но оставь место для шоколадного фондана.

      – Моего любимого.

      – Знаю. Я помню, как мы однажды ездили в ресторан у моря с нашими родителями, и ты выпросила у них целых три штуки. Ешь. И сделай милость, скажи, что тебя привело сюда. Я устал ходить вокруг да около.

      – Речь идет о твоей матери, но не о ее здоровье, как таковом. Как я уже сказала, она идет на поправку, и я знаю, что ты оплатил лучших докторов, лучшую больницу, все самое лучшее… Но здоровье – это не только физическое состояние. Это также расположение духа, а твоя мама с недавних пор находится в депрессии.

      – В депрессии? – помрачнел Матиас. – Как такое возможно, если она пошла на поправку? Когда я звонил ей в последний раз, она не казалась мне подавленной.

      – Матиас, она не хочет тревожить тебя, – нетерпеливо бросила Джорджина. – Она все время твердит о том, что она не вечна. Роуз ждет результатов какого-то анализа, возможно, именно это не дает ей покоя.

      – Результаты анализа? Какого еще анализа? В любом случае он не так важен, потому что доктор ничего мне не говорил. И что за мысли о смерти? Ей немногим больше пятидесяти!

      Он расслабился. Если его мать просто стала мнительной, разговор по душам с доктором быстро приведет ее в чувство. Она шла на поправку. А мысли о смерти больше подходили людям преклонного возраста.

      Матиаса ждало несколько крупных сделок, а потом он собирался наведаться в Корнуолл. Возможно, он даже останется там на выходные.

      – Ей еще жить да жить, – добавил он, заметив, что для человека, который ранее отказывался разделить с ним трапезу, Джорджи по достоинству оценила содержимое своей тарелки. Никто не мог обвинить Джорджину Уайт в том, что у нее плохой аппетит. Хоть какое-то разнообразие после его тощих подружек.

      – Матиас, дело в том, что она чувствует… – вздохнула Джорджи и посмотрела на него, о чем тут же пожалела. Он был настолько хорош собой, что у нее замирало сердце. – Роуз считает себя плохой матерью. Ей кажется, что между вами пролегла пропасть и ее невозможно преодолеть. Она мечтает увидеть, как ты остепенишься, обзаведешься семьей, женой, детишками. Роуз призналась, что ей всегда хотелось стать бабушкой, но она боится, что это неосуществимые