Женщина в голубом. Инна Бачинская

рекламу, сволочь, делает. А потом спихнет втридорога. И голова не болит.

      Речицкий обзавидовался и не выдержал – обозвал картины дерьмом. Артур взвился и в свою очередь обозвал его дилетантом, который в живописи понимает так же мало, как и в лошадях. Наступил на больную мозоль, одним словом.

      После этого и началось. Ему, Якову, тоже прилетело. Потом их мирили. Вернее, они позволили себя помирить. Оба не дураки, оба погорячились. Потом все пили за дружбу. А в такси Речицкий бубнил, развивая тему убийства этой паршивой галерейной крысы, а его гребаный вернисаж обещал полить бензином и спалить к такой-то матери.

      Душа Якова предчувствовала очередной скандал. Речицкий пьян, пребывает в первой стадии, заинтересовался Ларой. Не к добру. На первой стадии он острит направо и налево, говорит гадости и много смеется. Цепляется к женщинам. На второй переходит к прямым оскорблениям, на третьей лезет в драку. А ему приходится разнимать, впихивать в такси и доставлять домой. Нянька!

      Да, конечно, друг подкидывает на мероприятия, но ведь не даром! Все отработано сторицей.

      Яков чувствовал, как растет в нем раздражение. Дурак! Трижды дурак, что пришел. Если бы не нужда в деньгах! Но Речицкий, похоже, не даст. Забыл, подонок, чем обязан ему.

      Пощупать разве Артура? А что, завести разговор о картинах, дать понять, что видит его насквозь… Насквозь! И его картины тоже. Американский авангард, надо же!

      Речицкий что-то говорил о Ларе. Было видно, что она зацепила его воображение.

      Яков слушал с возрастающей тревогой…

      Речицкий наконец уснул на диване на полуфразе. До драки, к счастью, не дошло, и Яков перевел дух.

      Кирилл задумал фуршет, но народ воспротивился – к чему это кокетство, надо быть проще, – придвинул столы к дивану и принес из кухни табуреты.

      Дипломированный фотограф и лауреат Иван Денисенко наперегонки с золотым пером местной бульварной прессы Лешей Добродеевым произносили тосты. Пили за любовь и дружбу, за творчество, за прекрасных дам. Неутомимый Леша затеял викторину насчет того, кто как напивается.

      – Как напивается плотник? – кричал разгоряченный журналист, протыкая вилкой воздух.

      – В доску! – кричал в ответ Иван Денисенко.

      – Стекольщик?

      – Вдребезги! – после небольшой заминки выкрикнул Иван.

      – Молоток! Сапожник?

      – В стельку! – угадал Яков.

      – Электрик?

      – В отключку!

      – Математик?

      Наступила пауза. Никто не знал, как напивается математик.

      Добродеев кивнул Монаху: давай, мол, подмогни.

      – Должно быть, в ноль, – предположил Монах.

      – Правильно! Христофорыч, ты гигант! Медик?

      – До потери пульса! – закричала девушка Ивана, длинная блондинка с короткой стрижкой.

      – Умница! – похвалил Добродеев.

      – А мент? – заорал Иван Денисенко.

      Новая пауза. Никто не знал.

      – В ленивого полицейского! – Иван заржал.

      Монах поглядывал на Лару, рассматривал ее