Нарисуй мою смерть. Денис Борисович Савостькин

человека, не привыкшего проигрывать, но проигравшего.

      Максим, сидевший всё это время со своими друзьями на последнем ряду, нервно вскочил со стула, словно собираясь что-то выкрикнуть в сторону трибуны. Его руки тряслись, а волосы встали дыбом пуще прежнего.

      – Ты чего? – шикнула на него Виктория, схватив за запястье и потянув вниз – Сядь на место.

      – Да к черту. К черту это все. Ви, ты понимаешь, что это финиш? Конец? Если уж этому дали второе место, то мне нечего ловить.

      Макс вырвал резким движением запястье из рук Вики и быстрыми шагами удалился в сторону уборной. Там ураганом влетел в ближайшую кабинку и с размаху врезал по перегородке, оставив на ней трещину. Не почувствовав боли, Макс достал из внутреннего кармана пиджака флягу и залпом осушил остатки выпивки. Это немного привело его в чувство, но сердце по-прежнему продолжало громко стучать в его груди, отдаваясь пульсацией в висках. Макс вышел из кабинки, умылся холодной водой, глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь хотя бы немного унять своё бешенство. Надо было возвращаться.

      Как только Максим вышел из туалетной комнаты, на его шею бросилась Виктория, издав при этом невнятный, но радостный писк. В сторону обнимающейся пары были устремлены взоры всех присутствующих. И тут, сквозь внезапно раздавшийся шквал аплодисментов он услышал слова Вики:

      – Ты победил.

      На сцене его ждали двое других призеров (физиономия одного из которых выражала крайнее удивление, словно его спортивный автомобиль на трассе обогнал москвич, собранный в прошлом веке), члены жюри, чинно аплодировавшие кончиками пальцев, директор конкурса, светящий своей лысиной и уже начавший произносить очередную высокопарную речь, и само творение Максима, занимавшее центр трибуны.

      Это был портрет изумительно высокой, фотографической детализации. На нем была изображена Виктория, сидевшая за кухонным столом в их общей с Максимом квартире. Взгляд её ясных голубых глаз, изображение которых было передано до мельчайших подробностей и крапинок на роговице, казалось, что был направлен на любого, кто смотрел на картину. Он словно заглядывал в душу, пробуждая в ней всё самое светлое и чистое, как и сам этот взор. Портрет Вики улыбался той самой улыбкой, которую Максим запомнил при первой своей удачной шутке с ней. За спиной Виктории, преломляясь в оконном стекле, разгорался самый красивый, самый вдохновляющий рассвет, который только может представить человеческое воображение.

      Максим не верил в происходящее с ним. Он застыл в нелепой позе и, только совершив огромное усилие над собой, смог преодолеть оцепенение и на ватных ногах двинуться к сцене. Там директор вручил ему грамоту, медаль, и затянул очередную унылую речь. Но Макс не слышал его, он не обращал внимания ни на что вокруг. Его взор был устремлен в сторону Вики, которая в ответ смотрела на него, прикрыв рот ладонями. Их взгляды словно создавали невидимый никому туннель, сместив всех присутствующих на второй