Как я родила чужого. Реальная история. Белла Луговская

качая воздух ему в легкие какой то специальной штуковиной. Я стою еще минут пять под дверьми и думаю о том, как бы мне хотелось сейчас сбежать отсюда. Но я никуда не бегу, а покорно жду своей очереди.

      И вот, наконец, меня приглашают в операционную. Оставшись в одних специальных чулках, забираюсь на стол. Удивительно, какой он, оказывается, узкий, как кушетка. Меня накрывают, привязывают руки, и оставляют, распятую, в полном одиночестве. Я, по-видимому, жду хирургов, которые ушли на перерыв после очередной операции. Пусть отдохнут как следует… Лежу довольно долго, минут пятнадцать. Пытаясь отвлечься от страха, смотрю в окно, где виднеется парк и красивые сосны. Представляю, что нахожусь в какой нибудь Швейцарской СПА клинике для похудения, а этот экстремальный способ я выбрала сама. Когда над моей головой нависает тот самый жадный анестезиолог, и медсестра вводит мне лекарство в вену, я уже совершено спокойно успеваю спросить: «Это уже анасте…» Сознание покидает меня.

      День первый. реанимация

      Очнувшись в реанимации, я как будто проснулась от обычного сна. В голове ясность. Не успев порадоваться, что никаких галлюцинаций нет, я чувствую невероятно сильную боль, которая завладевает всем телом буквально в считанные секунды. Живот как будто жгут паяльником, мышцы пресса непроизвольно сокращаются, усугубляя ситуацию. Боль сильными пульсирующими волнами отдает мне в спину, что очень напоминает схватки. Хочется кричать, но трубка аппарата ИВЛ не дает такой возможности. Поэтому я лежу и тупо смотрю как работает этот нашумевший из за КОВИД-19 аппарат. Раньше ведь мы и знать не знали про их существование. Не могу сказать сколько это продолжается, кажется бесконечно долго. Ко мне периодически подходят сотрудники реанимации, то просят сжать руку, то поднять голову. К моему большому сожалению, голову мне никак не удается поднять, а вот руки им сжимаю изо всех сил.

      В итоге, на четвёртый раз, собрав всю силу воли, мне удается оторвать голову от злосчастной подушки, что вызывает очередной приступ дикой боли. Но трубку из горла мне таки убирают. Я, наконец, могу прошептать, что мне очень больно. И тогда, о чудо, получаю укол обезболивающего в ногу. Засыпаю почти мгновенно.

      Ночь в реанимации так и проходит: пробуждение, боль, заветный укол и снова короткий сон.

      Команда реанимации оказывается на удивление молодой и задорной. С шести утра ребята резвятся: хлопают дверьми, пьют чай и дружно бегают на перекур. Возможно, это восприятие больного воображения рисует мне такие картины, но все это кажется настолько громко, что с шести утра я не смыкаю глаз. В любом случае, я благодарю их за то, что по первому требованию, ко мне кто то подходит и делает укол. К утру на обеих ногах вырастают шишки. Поскольку уснуть больше не представляется возможным, я рассматриваю своих соседей по палате. Нас четверо, я и трое мужчин, которые также стонут и жалуются медсёстрам.

      Постепенно, время