Животные, приходящие во сне. Юрий Евгеньевич Боровиков

светящимися глазами начнет бродить по окрестностям и наводить ужас на местных жителей.

      Со мной все было по-другому. Я появился над поверхностью земли в виде розового облачка. Это облачко зацепилось за горный пик и стекло разноцветными капельками по скале. Жидкость стала заполнять небольшое углубление в каменной глыбе. Красные, желтые и зеленые плотные капли стали сливаться и образовали маленькую лужицу. День сменил ночь, и из этого раствора стали появляться сначала хвост, потом туловище, лапки и голова. Последним проклюнулся гребешок, а затем открылись мои веки. Я увидел новый для себя мир. Перед моим взором предстал укрывшийся под снежной скалой монастырь. Я постучал в его дверь. Меня взяли туда послушником.

      Жизнь в монастыре бурлила. Монахи давно осознали, что, выращивая в теплице огурцы и помидоры, разводя кур или подстригая горных овец, достойно прожить нельзя. При монастыре был построен небольшой цех, где отшельники в свободное от чтения молитв время делали сувениры. Это были упакованные в прозрачные мешочки крупицы, извлеченные из какой-то разрушенной бетонной стены, различные фигурки из венецианского стекла и жестяные баночки с запаянным внутри воздухом Парижа. Один раз в месяц к нам приезжал грузовик, привозя поделочный материал и забирая наши замечательные изделия.

      Перебирая готовые к отправке сувениры, я никак не мог понять, как нам удается заполнять банки парижским воздухом, если монастырь располагается на расстоянии тысяч миль от Парижа. С этим вопросом я обратился к нашему настоятелю. Недолго думая, тот ответил мне, что иногда, обычно за полночь, сильный северо-западный ветер доносит до нас газы, которыми дышат простые парижане. Этот воздух монахи и упаковывают. Дав ответ, настоятель открыл свою записную книжку на странице с буквой “Ш”, что-то коротко написал в ней, обвел красным фломастером и поставил три восклицательных знака.

      Еще у нас в монастыре все время кто-нибудь гостил, питая надежду чему-нибудь научиться. Учебой ведала единственная в нашей обители женщина по имени Аи. Говорят, она когда-то преподавала в университете большого города, а к нам попала случайно, скорее, из-за ее любви к горам.

      В последнее время к нам все реже стали приезжать на курсы боевых искусств. Да и то, в основном, те, кого умение вести бой мало интересовало. Главным образом, курсанты мечтали сфотографироваться с нашим главным учителем или подержать в своих руках древний меч. “Желающих овладеть единоборствами сейчас мало. Времена Брюса Ли безвозвратно прошли”, – любила говорить Аи.

      Поэтому настоятель, посовещавшись с нами, решил обучать в монастыре не борьбе, а тому, как мирно общаться и налаживать деловые отношения. Узнав об этих курсах, к нам потянулось много желающих. Из разных мест и со своими, порой необычными, запросами. Я был одним из учителей. Изюминкой нашей высокогорной системы преподавания были телесные наказания. Хотя мы били не больно, страх перед ударами существенно повышал эффективность обучения.

      Один раз в неделю к нам в монастырь приходил почтальон.